Убедившись, что его никто не видит, Марат прошел между немцами, снаряжающими пулеметные ленты, но в какой-то момент он понял, что все эти предосторожности ни к чему, и стал идти прямо сквозь занятых своим делом солдат.

«Я тут призрак!» – ошеломленно и в то же время радостно думал Марат, немного пугаясь своей догадки.

А вдруг мы попали в потусторонний мир, став бесплотными духами, неспособными ни на что повлиять в этом реальном мире? Может, это часть правил игры, и именно таковы условия пребывания в чужом для себя времени?

На этой мысли Марату на глаза попалась надпись на ящике с патронами. Там наряду с технической информацией о номере партии и калибре патронов четко был пропечатан черной краской год – «1942». Марат стал пристально приглядываться к форме, и понял, что Егорыч оказался прав: на всех немцах была униформа образца 1942 года. Это характерные пилотки с двумя пуговицами, а также почти все солдаты носили кители без темно-зеленых воротников.

Только один тощий немец был в таком же кителе старого образца, как и Марат. «Старая гвардия» – подумал Марат, и на всех ящиках с боеприпасами отметил эту цифру – 42.

Вот с поля прибежал еще один немец, у которого за спиной была большая катушка с проводом. Вместе с тощим командиром они стали раскладывать в конце канавы полевой телефон, и Марат догадался, что тут на самом деле намечается какое-то мероприятие. Постояв еще с минуту и понаблюдав за отточенными действиями немецких солдат, которые проходили сквозь него беспрепятственно, он обошел c другой стороны остатки печи и присоединился к своим друзьям.

Егорыч, Никита и Люба стояли там же и что-то бурно обсуждали.

– А где Генка? – спросил Марат, собираясь рассказать друзьям все, что видел.

– Он устремился вон туда, – кивнул Егорыч в сторону далекой опушки, – сказал, что надо наших предупредить.

– В своем репертуаре, – подтвердил Никита, – мы пытались его остановить, но он слушать не стал. Сказал, что скоро вернется.

– Там немцы явно готовятся перейти в наступление…, – начал Марат, но Егорыч перебил его.

– Вот и Генка сказал то же самое, а мы пытались его остановить, ведь нам нельзя вмешиваться в ход истории!

– Нам-то нельзя, – вздохнул Марат, – но у нас тут и не получится. Если там, – он махнул в сторону ближнего леса, – мы смогли убить этих гадов, то здесь они проходят сквозь меня как раскаленный нож через масло.

– То есть, ты можешь ходить и через стену, и через людей?! – удивилась Люба.

– Да, смог! И год тут, Егорыч, уже другой, – продолжал Марат, – везде приметы 42-го года, ты был прав насчет пилоток.

– Ага, если там был 41-й, то потом что изменилось? – Егорыч стал анализировать все, что с ними происходило, – Мы нашли преграду, мы увидели, что за ней ничего нет, и затем, похоже, вручную нашли переход в другое время. Но переход был небольшой, и время оказалось соседним. То есть мы попали в следующий год, вот что получается.

– А почему не в прошлый? Почему не в 40-й? – вмешался Никита.

– Если бы пошли в противоположную сторону, то, возможно, попали бы и в 40-й, – предположил Егорыч и поправил на голове повязку, – вот и хорошо, что они нас тут просто не видят, а то убили бы сразу, или после пыток.

– Значит, вот так, ходя вдоль той преграды, мы можем последовательно перемещаться по годам? – Люба не переставала думать об одном и том же, потому что эти опасные приключения ее пугали со страшной силой, – И мы раз за разом можем перемещаться в будущее? А давайте попробуем?! Вдруг это так и есть, и тогда мы снова попадем домой!

– Но ты представляешь, сколько мы будем искать эти границы годов? – усомнился Марат, сам еще до конца не понимая, возможно ли такое, – Может, окно в 1943-й год находится в иной точке пространства, и мы так наощупь дойдем до… Берлина…