Он чувствовал, как сложенные ладони рассекли воду, но продолжал дышать, и это почему-то не удивило его. Из глубины навстречу плыли мириады огоньков, напоминающих небесные созвездия, а за спиной отгорало красное марсианское солнце. Я лечу, подумал он, прежде чем темнота ночи поглотила пылающий диск, прежде чем пришло понимание, что душа жива, душа бессмертна…
И высокий мальчишеский голос запел, взмывая всё выше, выше: о соле, о соле мио!..
Лёгкая добыча
Направляясь к остановке, Валентин ещё издали разглядел гладкую, тёмную головку и понял, что с ней получится. Нравились ему гладкошёрстные, а, главное, он сам им неизменно нравился. Так что на сей раз это была лёгкая добыча, что с одной стороны успокаивало – не надо возиться, а с другой вызывало досаду – хватит ненадолго. Но сейчас он пребывал в таком раздрае, что было, честно говоря, не до выбора. Только это и помогало. Схватить первую попавшуюся и забыться хоть на время.
Сколько он продержался с последнего раза? Месяца три, не больше. Ну да, как раз в канун мартовских праздников, с мимозой и бледными тюльпанами, в прозрачном саване выложенными группками на ящиках и прилавках. Он тогда зачем-то купил неказистую шишку на палочке и был слегка шокирован её стремительным превращением в эдакое голенастое диво с душным, навязчивым ароматом.
Она подошла к его столу и, разглядывая чуть вывернутые, фиолетовые лепестки, прошептала: это кому же такой чудный гиацинт? Тебе, конечно, ответил Валентин, силясь припомнить, как зовут его будущую спасительницу. Света? Лида? Ведь он должен знать её имя, не первый год работают вместе. Она из планового, это точно. Полновата немного, и с косметикой перебор, но, пожалуй, сойдёт. Сама подошла, на презент напросилась, значит, высшая степень готовности. Вот только имя вспомнить…
И тут её позвали: Алёна! Иди, все в сборе! А она, уже с его цветком в руке: пойдём, говорит, нам мужчин не хватает. Потом был слегка удивлён, что не такой простой оказалась, пришлось сил приложить, чтобы осуществилось задуманное. Это придало отношениям достоверности и увеличило срок. Всё же три месяца его не мучили видения, не жалили ядовитые мухи-мысли. Даже выяснения отношений пришлись кстати, на время отвлекая от навалившейся апатии – предвестнице обвала. И хотя он знал, как растянуть спуск, прежняя боль показалась на миг вдруг такой сладостной! Тогда с отчаяния обрубил разом, погружаясь в привычную муку.
А ведь каждый раз надеялся, что одолеет морок… Четвёртый год пошёл, пора всё забыть, успокоиться. Точнее, обеспокоиться, наконец, своей судьбой и начать жить заново. Как все люди живут: сходятся, расходятся, ненавидят, безразличны. И как его угораздило так вляпаться! Ведь сначала даже не нравилась: не в его вкусе, даже имя не сразу понял – Ия. И сама под стать имени: роста никакого, волосики бесцветным одуваном вокруг мордашки, зубы редкие, будто детские, молочные, и торс доской. Это уже потом холмы и впадины обнаружились, и глаза гречишного мёда, и аккуратный, всегда холодный, как у здоровой собаки, нос, который она грела у него подмышкой.
Непрошеное видение ссы́палось за пазуху колкими искрами, тотчас поднялась боль в затылке, во рту пересохло. Ничего, ничего… Немного постоять, прислонившись, с закрытыми глазами, главное – не допустить повтора, иначе каруселью завертит, потом сутки не отвяжется. Он уже всё перепробовал: пил месяцами – тогда кафедру пришлось оставить – потом отошёл, спортом занялся, изматывал себя тренировками, к психологу ходил целый месяц. Ничего не помогло.
Чуть только голова получала свободу – тут же возникала прежняя картинка, всегда с одного и того же места. Как он, на день раньше вернувшийся из поездки, тихонько открывает дверь спальни – уже подозревая неладное: знакомые звуки – её негромкое «ой!» и нервный босой топоток ему навстречу. Чтобы всем телом, руками, глазами закрыть, не дать пересечься мужским взглядам. Да что там она могла закрыть, пигалица мелкая! Ему бы сразу назад, а он сдуру взглянул – как на нож напоролся. Его армейский кореш, Вася Любомиров по прозвищу Любимчик хмурится с подушки и говорит чужим, безразличным голосом: «Насмотрелся? Ну и дурак!»…