Гани открыл одну из книг, лежащих на краю столешницы, побарабанив пальцами по старой кожаной обложке. Страницы тома пожелтели, типографские чернила слегка выцвели, но все еще были различимы, притягивая взгляд буквицами в готическом стиле.

Я кивнула и попыталась вывести на листах тему «лекции», но рука не слушалась, сбиваясь с родного языка на тот, что использовали в этом мире.

– Черт.

– У тебя выходит как-то странно.

– Да неужели?

– Пиши, как тебе удобно. Я не собираюсь проверять.

Парень невольно наклонился ко мне, заглядывая в листок, и почти тут же отдернулся, как от огня. Терпеливо выдохнув, я постаралась ответить как можно спокойнее.

– Да не съем я тебя. Просто нужно попрактиковаться в свободное время.

– Тогда можешь просто послушать. Если что-то забудешь, я подскажу. И вообще, по любым вопросам обращайся ко мне, дядя может быть занят.

– Пытаешься загладить вину?

– Можно и так сказать, я ведь и правда виновен, потому обязан тебе помогать.

– Какая жертвенность! Удивительно.

Отложив ручку, я откинулась на спинку стула, мимолетно разглядывая предметы на столе, хотелось занять руки, постучать чем-то или покрутить. Гани заметно побледнел, опустив голову и стиснув пальцами книгу. Его голос стал глуше.

– Я правда не хотел тебе такой участи.

– Ты правда думаешь, что это интересно? Что сделано, то сделано, какая разница, чего ты добивался этим.

– Прости, я постараюсь найти способ тебе помочь.

– Волшебным образом исправишь все?

– Н-нет, извини… конечно, нет, но я могу сделать что-то…

– Ты ничего не можешь, как и все в этом проклятом месте.

– Софи, я всегда поддержу тебя…

Хлопнув ладонью по столу, я нетерпеливо встала и наклонилась к «учителю».

– Ты все время собираешься сопли пускать передо мной? Это невероятно раздражает, особенно сейчас, когда от тебя требуется только одно, рассказать вашу чертову историю и уйти с глаз моих, пока у меня не кончилось терпение. Какого хрена ты здесь сидишь и мямлишь под нос никому не нужные извинения? Как они мне помогут? Вернут ребенка? Вернут меня в мой мир? Хотя бы лицо мне вернут?

– Нет, я… извини.

– Еще одно извинение, и я эту ручку тебе в глотку воткну, ты слышишь меня?

– Да, я… понял.

– Чудно.

Сев обратно на стул, я выдохнула, чувствуя, как напряжение, сковывающее меня, постепенно отступает, расслабляя мышцы и стянутые нервы, но вместо него появилось иное чувство. Страх. Животный, безумный, иррациональный страх и обреченность, огромной непроглядной волной накатившие на меня, словно прилив. Из глаз сами собой полились слезы. Растерянно уставившись перед собой, я ощутила, как стыд заливает щеки. Строила из себя не пойми что, а теперь сижу и плачу как дура. Что со мной не так?

– Серафина?

Гани осторожно поднялся с места и, не делая резких движений, подошел ко мне, прикоснувшись к плечу. Не в силах открыть рот, я покачала головой, шмыгая носом и поспешно вытирая влагу. Хотелось бы сказать, что все в порядке, но этого давно не случалось.

– При становлении магии бывает всякое, и перепады настроения тоже. Прошу, дай себе возможность переживать, так будет легче.

Парень подтянул второй стул и, сев передо мной, вручил платок. Покачав головой, я послушно высморкалась.

– Боюсь, это не только магия. До боли знакомо эта истерика выглядит.

– Если я правильно понял, то эти приступы – реакция организма на наши переживания, я читал подобное в трудах наших ученых и сам столкнулся с этим, когда начал пользоваться некромантией. Эта магия в некоторых аспектах довольно неприятная и пугающая, бывало всякое.

Сжав руки, я постаралась унять дрожь, тело прошиб озноб, и я беспомощно сгорбилась, закрывая лицо руками, не было сил ни говорить, ни думать, только слезы текли ручьем. Ганим, наклонившись ко мне, аккуратно обнял плечи и теплой ладонью начал гладить по спине.