Слабый шорох Где-то внизу вывел его из забытья. Он огляделся, зевая, и плотнее запахнул куртку. Решил еще раз пересчитать стрелы. Крепкая рука закрыла ему рот. Острые ногти впились в щеку. Горло обожгло, и он почувствовал, как что-то теплое льется по груди. Опустошитель, черный, как сам ночь, медленно и осторожно уложил бьющееся в конвульсиях тело парня на пол вышки. Вытер лезвие и огляделся. Под боевым окрасом лица, теперь сложно было узнать смышленого паренька, Сашку. Он обернулся к лесу и издал мудреный свист, имитирующий трель какой-то птицы из этих мест. Слез по ступенькам и плавно заскользил к спящей деревне. За его спиной, также неслышно и быстро двигалась группа раскрашенных убийц.

***

– Никита, вставай! Никита! – истошно кричала Маша ему на ухо. – Напали! На нас напали!

– Кто? А зачем? – он с трудом оторвал чугунную голову от скамейки.

Сел, пальцами растирая веки. Они легли совсем недавно, и теперь, он боролся с чудовищной тяжестью в теле. Дети плакали, растирая глазки ладошками.

– Дым! Они подожгли дом! – жена сунула ему в руки что-то длинное и тяжелое.

Хмель и сон стали отступать, когда он учуял запах гари и чего–то еще, будто шашлык подгорел до черна. Разбив окно, влетела горящая бутылка и разлетелась о печку, обрызгав огнем все вокруг. В разбитое окно сунулась черная оскаленная рожа. Ник не целясь, пальнул в нее из ружья, забрызгав красным половину комнаты. В голове забили колокола от резкого звука.

– Быстрее на улицу, за мной! – на не совсем еще твердых ногах, он подскочил к двери, рывком раскрыл и кубарем выкатился во двор.

Повсюду слышались крики женщин, лязг оружия, рычание и ругань поселенцев. Все было в дыму. Деревня горела. Удушливый смрад сдавил горло. «Как же сигналка? Почему никто не бил в рельсу на вышке?» – мысли хаотично метались в голове, теряясь и путаясь.

Плечо обожгло, и возле него в землю воткнулось копье. Ему навстречу, гнало на лошади нечто, похожее на человека. Весь черный, с длинными волосами; оскаленные длинные клыки и громкий, нечеловеческий рев, заставили волосы на голове Никиты встать дыбом. Автоматически вскинув ружье, он нажал на крючок. Щелк! «Патрон, сука!» Перехватив ружье за ствол, он увернулся от меча всадника и изо всех сил ударил лошадь под колено. Конь упал, вспахав мордой рыхлую землю. Всадник улетел куда-то вперед.

Со спины налетели еще пара «чертей». Вопя, как резаные, они начали бить одновременно. Действуя ружьем, как дубиной, он успешно блокировал удары. Выбив одному челюсть, другому сломал руку и отправил в мир иной точным ударом в висок. Сзади послышался топот. Упавший всадник, уже замахнулся на него мечом. Никита не успевал.

Серая тень метнулась перед ними. Убийца заверещал. Уже вполне по-человечески. Гайка был страшен в драке: никогда не отступал и грыз противника, даже если сам истекал кровью. И сейчас, сомкнув мощные челюсти на горле незнакомца, он повалил его на землю. Никита замешкался. Кому помогать – псу, семье или поселенцам?

– Прячьтесь! – яростно махнул он семье в сторону леса.

Семен и Филипп жались к маме. Все боялись двинуться с места.

– Живее! – рявкнул он и побежал на звуки глухих ударов и ругань.

По дороге споткнулся обо что-то, чуть не упав. Это был Тихон. Его голова едва держалась на тонком лоскуте кожи. От плеча до пояса, тянулась безобразная рубленая рана. Ник, как завороженный, уставился на тело друга.

– Никита! – бас отца Валериана вырвал его из ступора. Священнослужитель отмахивался от целой ватаги, держа в руках длинную оглоблю. Под его ногами уже неподвижно лежали трое. Из ноги и спины здоровяка торчали стрелы. Подхватив с земли брошенное кем–то копье, Никита метнул его, целя в одного из нападавших. Копье пробило ногу черта, пригвоздив его к месту, тот заголосил тонким голоском. Зачерпнув горсть земли в ладонь, Ник вбежал в гущу драки, всыпав ее в харю ближайшему противнику. Бой закипел с новой силой!