Сапер начертил в воздухе знак, каким гралийцы сопровождали упоминание о соплеменниках, затем горестно вздохнул.

– Я бы рад встретиться с соплеменниками, но я изгой. Насмешки и упреки – это все, что я от них услышу. И потом, новобрачные горят желанием увидеть казнь мезлов… Это еще сильнее укрепит их союз. Раз я взялся их сопровождать, я не могу им перечить.

Апсалара встала рядом и поклонилась аракам.

– Думаю, своим желанием мы не обидим вас, добрые люди.

«Глупая девчонка! – подумал Скрипач. – Не знает местных обычаев, а суется».

Лица араков сразу же помрачнели. Кочевники с нескрываемой враждебностью смотрели на Скрипача.

– Изгой? А может, ты еще и скрываешься от справедливого возмездия? Мы тебя не отпустим. Пусть соплеменники воздадут тебе по заслугам, а нам достанется твой конь.

Апсалара вдруг топнула ногой, словно была избалованной дочкой богатых родителей, не привыкшей, чтобы ей в чем-то отказывали.

– Знайте же: я беременна. Только посмейте задержать меня, и на вас падет проклятие. Мы едем в город. Немедленно!

– Мы дадим своего провожатого. А этого поганого гралийца оставь нам. Он недостоин служить вам.

Дрожа от гнева, Апсалара взялась за край вуали, скрывавшей ее лицо. Араки попятились.

– Вам приглянулся конь? Ради алчности вы готовы нас погубить? Так пусть мое проклятие падет на всех вас!

– Прости нас, милосердная женщина! – закричали суеверные араки. – Проклятие из уст беременной – большая беда. Прости нас. Можете ехать.

Апсалара колебалась. Скрипач испугался, что она может войти в раж и проклясть араков. Но вместо этого Апсалара обернулась к нему.

– Что встал, гралиец? Садись и поехали.

Испуганные кочевники смотрели, как трое путников садятся на коней. Один из араков шепнул Скрипачу:

– Не задерживайтесь в городе больше чем на одну ночь. А потом поскорее уносите ноги. Соплеменники пустятся за тобой в погоню.

– Скажи им, что коня я выиграл в честном поединке, – на ходу придумал сапер.

– А они знают, с кем ты сражался? – всерьез спросил арак.

– Какой клан сюда движется?

– Клан Себарка.

Скрипач покачал головой.

– Эти не знают.

– Ладно. Я передам им твои слова, а дальше пусть сами решают. Честно скажу: за эту лошадку не грех тебе и глотку перерезать.

Скрипач вспомнил о пьяном гралийце, продавшем ему жеребца всего за три джаката.

– Желаю вам славно повеселиться. Думаю, до подхода гралийцев моего эля вам хватит.

– Мы тоже так думаем. Удачи тебе!

На подъезде к северным воротам Гданисбана Апсалара спросила Скрипача:

– Нам действительно грозит беда?

– А что тебе подсказывает тот, кто привык отдавать приказы?

Она поморщилась.

– Да, – сказал Скрипач. – Похоже, спокойная часть нашего путешествия кончилась. Напрасно я сболтнул им про изгоя. Остается надеяться, что угроза твоего проклятия подействовала на араков и они не слишком много наплетут про нас гралийцам.

– Мы что, будем глазеть на эту казнь? – спросил Крокус.

– Нет, конечно, – успокоил парня Скрипач. – Задерживаться в Гданисбане нам нельзя. – Он обернулся к Апсаларе. – А вот там чтобы без лицедейства! Поняла? Тебя с Крокусом они, может быть, и уложат на золотую постель, но вот что будет со мной – даже Клобук не знает.

Апсалара криво усмехнулась.

«Старый идиот! – мысленно одернул себя Скрипач. – Только не вздумай влюбиться в эту девчонку. Ты же погубишь парня и назовешь это стечением обстоятельств…»

Камни мостовой за аркой северных ворот покрывала запекшаяся кровь. Повсюду валялись сломанные и раздавленные деревянные игрушки. Откуда-то неподалеку слышались крики и стоны умирающих детей.

– Они не пропустят нас, – прошептал Крокус.