– Разоружи его, – добавил голос.

Две крепкие руки сомкнулись на запястьях Калама и сильно потянули назад, так что разразившийся яростными проклятьями убийца проехал по крупу коня и оказался на земле. В тот же миг руки подхватили его и швырнули лицом вниз на камни. Удар вышиб воздух из лёгких. Калам беспомощно корчился на земле.

Он услышал, как тот, что заговорил, поднялся из своего убежища за колодцем и подошёл ближе. Жеребец попытался его укусить, но успокоился, едва незнакомец произнёс одно-единственное тихое слово. Убийца услышал, что седельные сумки сняли с коня и поставили на землю. Открыли.

– Ага, значит, это он.

Руки отпустили Калама. Со стоном убийца перевернулся. Над ним возвышался настоящий великан. Татуировки покрывали его лицо так густо, что напоминали трещины в разбитом стекле. Слева с плеча на грудь спускалась толстая коса. Поверх доспеха, который, похоже, собрали из раковин моллюсков, великан набросил плащ из шкуры бхедерина. Деревянная рукоять и каменное навершие какого-то клинкового оружия торчали под левой рукой. Широкий пояс, удерживавший набедренную повязку, был украшен странными предметами, которые показались Каламу похожими на засушенные шапки грибов разных размеров. Росту в незнакомце было больше семи футов, но всё равно он казался широким из-за огромной горы мускулов. Глаза на плоском лице ничего не выражали.

Восстановив дыхание, убийца сел.

– Чародейская тишина, – проворчал он себе под нос.

Человек, который сейчас держал в руках Книгу Апокалипсиса, услышал и фыркнул:

– Воображаешь, что никто из смертных не может подкрасться к тебе так, чтобы ты не услышал. Убеждаешь себя, что для этого нужна магия. И ошибаешься. Мой спутник – тоблакай, беглый раб с плато Лейдерон в Генабакисе. Семнадцать раз он встретил лето и лично убил сорок и одного врага. Их уши у него на поясе. – Человек поднялся и протянул Каламу руку. – Добро пожаловать в Рараку, Податель. Наше долгое бдение подошло к концу.

Поморщившись, Калам принял протянутую руку и легко поднялся на ноги. Убийца стряхнул пыль с одежды.

– Значит, вы не разбойники.

Незнакомец рассмеялся.

– О нет. Я – Леоман, капитан телохранителей Ша’ик. Мой спутник отказывается называть своё имя незнакомцам, на том и остановимся. Нас двоих она избрала.

– Я должен подать Книгу в руки Ша’ик, – заявил Калам, – а не тебе, Леоман.

Низкорослый воин – судя по цвету кожи и одежде, дитя этой пустыни – протянул ему Книгу.

– Конечно. Прошу.

Убийца осторожно принял тяжёлый, потрёпанный том.

Позади заговорила женщина:

– Теперь можешь отдать её мне, Податель.

Калам медленно закрыл глаза, пытаясь собрать в кулак истрёпанные нервы. Он обернулся.

Никаких сомнений. От невысокой женщины с медвяной кожей волнами раскатывалась сила, запах пыли и песка, иссечённого ветрами, вкус соли и крови. Довольно невзрачное лицо покрывали глубокие морщины, так что казалось – ей около сорока, хотя Калам подозревал, что она младше: Рараку – суровая обитель.

Непроизвольно Калам опустился на одно колено. Вытянул вперёд Книгу.

– Я подаю тебе, Ша’ик, Апокалипсис.

И вместе с ним море крови – сколько невинных жизней погибнет, чтобы только низвергнуть Ласиин? Худ меня побери, что же я наделал?

Вес Книги покинул его руки, когда Ша’ик приняла её.

– Она повреждена.

Убийца поднял глаза и медленно поднялся.

Ша’ик хмурилась, касаясь пальцем оторванного угла кожаного переплёта.

– Что ж, не стоит удивляться, ей ведь тысяча лет. Благодарю тебя, Податель. Присоединишься ли ты теперь к моему отряду воинов? Я чувствую в тебе великое дарование.

Калам поклонился.

– Я не могу. Моя судьба – в другом.