Новый квест. «Держитесь подальше от ратуши».

Выясните, что там – в ратуше. Это может быть важно.

Награда: вы получаете серебряный квестовый ящик.

– Ну ладно. Всё это довольно очевидно, – буркнул я.

Верблюд пошёл прочь, покуривая блиц-палочку. Потом он остановился и заговорил с другим верблюдом, указывая на нас. Оба засмеялись.

– Тебе не кажется, что проститутки – ещё бóльшие верблюды? – спросила Пончик. – Потому что они отвратные.

– Не такие отвратные, как экономика, которая полностью держится на проституции, когда есть всего два города. Это как «Железный клубок». Бессмыслица.

Клей с гордым видом показал другому верблюду свою блиц-палочку, и тот опять рассмеялся. Я уже начинал понимать, что случилось. Нас надули.

Я хмыкнул. Вот гад. Хорошо сыграл.

– Давай отыщем Мордекая.

Городские улицы походили на полукружья, вложенные одно в другое, словно луки для стрельбы. Жилые дома были разбросаны по внешнему кругу, у стены; они перемежались со строениями, похожими на бараки. Второе кольцо составляли магазины и учебные гильдии. В середине располагалось массивное здание городской ратуши. Это здание было самым большим в городе, оно возвышалось над матерчатыми тентами, которые все тянулись от его крыши к городской стене и дальше, к стене вокруг гробницы, словно секции зонтика. Каждая матерчатая секция была треугольной, как кливер на паруснике, только больше. Намного, намного больше.

Город оказался больше, чем я предполагал. Больше, чем посёлок небесных птиц, которым я «владел» на третьем этаже. Все гостиницы и клуб «Десперадо» находились в третьем полукруге, который справедливо назывался Горбатой улицей.

Мы продолжали идти, когда ветер резко прекратился. Из промежутков между секциями тентов тут же полился грязный свет. В городе поднялся крик, и отовсюду внезапно высыпали верблюды. Появилась группа с лестницами.

Верблюды полезли на стены и принялись отстёгивать тенты. Нам пришлось посторониться, когда кучка высоких верблюдов прошла на металлических и пружинных ходулях, как будто сошедших со страниц стимпанка[9].

В считаные минуты тяжёлые паруса на крыше ратуши были свёрнуты и уложены. Я уловил волшебные блёстки в нитях ткани. Команда верблюдов со знанием дела раскладывала паруса на крыше. Из синих и белых полос возникало нечто, в чём объединялись минареты, луковичные купола собора Василия Блаженного и мягкие верхушки стаканчиков мороженого. Только эта архитектура целиком рождалась из ткани – той, которую можно оперативно вновь развернуть и натянуть над городом при приходе новой бури.

– Ловко они работают, – заметил я, наблюдая за тем, как быстро убираются тенты.

– Поразительно, – поддержала Катя.

Я изумленно смотрел на небо. На третьем этаже над нами был ложный потолок, иллюзорное небо. Действительно потолок, в который я без труда мог пустить камень из рогатки.

Здесь же я видел отдалённо свечение, исходившее, по-видимому, от силового поля, которое находилось где-то высоко, очень высоко в небе. На высоте самолётов.

Я повернулся на сто восемьдесят градусов. Город заканчивался у мощной стены, высота которой наверняка составляла больше сотни футов. Недавно мне казалось, что мы попали на дно огромной миски. Теперь я понял, что был прав. Дно миски, установленной на крышке гробницы. Как её назвала система? Некрополь Ансера.

– Карл, у меня такое ощущение, что мы совсем не в подземелье, – сказала Пончик, тоже вглядываясь в небо.

Я рассмеялся.

– Ты разве не сказала, что не любишь туннели? Так здесь вершина. Она действительно очень и очень высоко. Помнишь, что мы услышали, как только спустились на этот этаж? Это место назвали пузырём пятьсот сорок три.