– Что хуже? – Альберт смотрел вслед молодежи, – распоясались они тут, без вас.

– До хрена прав и никаких обязанностей, – Артур провел пальцами по древку топора, – раньше Недремлющие чистки устраивали, кого к делу приставляли, кого… по-всякому, в общем. А сейчас вон их сколько. Не делают ничего, а жрут в три горла. Способствуют, мать их, производству удобрений, поскольку переводят добро на дерьмо. И все.

– Ну и что? – не понял Альберт, – всегда так было.

– Больше их, чем раньше, братик. Пойдем, чего стоять?

– Ты объясни!

– Заняться им нечем, что тут объяснять? Чудища на окраинах, говорят, совсем взбесились. Народ оттуда бежит, а эти – первыми.

– Да ладно, – Альберт легкомысленно отмахнулся, – это же столица, они сюда всю жизнь бегут, сколько себя помню. Старшие землю наследуют, а младшие – в Шопрон. Здесь-то есть куда податься.

– Сколько себя помнишь? – Артур хмыкнул, – ну-ну. И куда же они подавались?

– Да куда попало.

– Ничего подобного. Многих с самого детства к нам отдавали, чтоб не рыцарями, так хоть сержантами выросли, потому что Храм – это слава и почет. Остальные расходились: кто по управленческой части, кто в монахи, кто-то, у кого способности были, разрешенным магом становился, ну, и к Недремлющим, конечно.

– И что?

– Сейчас к нам не идут. Почти не идут. Все больше из крестьян, да из горожан победнее. Нам без разницы, но если мы людей, что работать могут, будем к себе принимать, кто на земле останется? А эти вот, из которых раньше орден пополнялся, теперь предпочитают магами становиться. Если могут.

– У вас и раньше с дозволенными грызня была, – напомнил Альберт, – требования-то к кандидатам почти одинаковые.

– Раньше к ним уходили, если мы не принимали. Сейчас – наоборот. Дозволенные разлакомились, и таких как Ветка твоя теперь знать не хотят. Способности у нее есть, но способности есть и у других, из хороших семей, понятно, что маги их выбирают. И не приведи Господь, твоя рыжая хоть сколько-нибудь честолюбива. Она ведь в интуиты пойдет. Их последнее время много стало. Но дело даже не в этом. Дело в том, что сейчас, насколько я понял, молодняк предпочитает уходить в Недремлющие. Или под руку митрополита, в орден Пастырей. Рыцари Кодекса – это еще ладно, это пускай, но куда нам столько монахов?

– Кто бы говорил!

– Не люблю я дармоедов.

– Можно подумать, Недремлющие не такие?

– Они работают, – серьезно сказал Артур.

– Ага. Интуитов убивают.

– Не только. Просто работа у них не на виду. Мы вот, в кровище по колено, зверушек на куски рвем, дабы они добрых христиан не обижали, а гвардейцы тихие, незаметные. Но без них, как и без нас, давно бы от Долины ничего не осталось.

– Без вас понятно почему – зверушки бы заели. А они при чем?

– А без них люди бы сами друг друга поубивали. Устав, опять же, строгий очень. Велит им никакой работой не брезговать. Все при деле, все работают, пользу приносят. Хороший был порядок, – Артур с недоумением покачал головой, – зачем его поменяли? Не понимаю.

– А я не понимаю, каким боком это нас касается?

– Не знаю пока, – задумчиво проговорил Артур, – пятница сегодня.

– А, ну да, ты говорил уже. Мы, кстати, пришли. Узнаешь домик?

«Домиком» старший не слишком заинтересовался. Открыв калитку, он какое-то время постоял, словно прислушиваясь к чему-то, а потом решительно отправился в глубину сада. Эта решительность слегка встревожила Альберта. Он поколебался, стоя у забора: следовать за братом или наладиться, пока не поздно, по каким-нибудь важным и неотложным делам. Выбрать, однако, не успел. Артур окликнул его. И голос старшего был… В общем, какой братец весь вечер, такой и голос.