Да и в Империи эта штука тоже кое-что значила. Пусть только в кругу высшей имперской аристократии, но всё равно – попасть без неё в главный дворцовый бункер было практически невозможно. Кстати, пока Анцилла ставила на уши всю державу, я как-то совсем позабыл, что оставил там бывшего регентского конфидента. Проведя в императорском бункере без малого месяц, несчастный Гильермо чуть коньки не отбросил. Конечно, не в том смысле, что ему было нечего есть и пить, а в том, что, полностью лишённый связи с внешним миром, не получая никакой информации, что происходит в Империи, помощник герцога Дария впал в депрессию и, как он сам потом признавался, начал подумывать о суициде. Даже петлю себе в главном зале соорудил, подвесил на потолок и по несколько часов в день медитировал перед ней, сидя на табуреточке.

Мозги мы ему, конечно, промыли, к делу пристроили, нормальный такой агент влияния получился – не за страх, а за совесть работает, за домом Галья́ присматривает, чтобы они опять там чего-нибудь не учудили…

За час до обеда баронесса позвала меня в детскую. Честно сказать, я шёл туда, жутко волнуясь. Всё-таки опытным папашей назвать меня было сложно. Рождения что Риды, что Талвия я пропустил, и, как вести себя с маленькими девочками, заранее не учился. Но, к моему удивлению, оказалось, что это не так уж и сложно. С сыном, поскольку он уже говорил, было и то труднее. А с Ридой всё прошло на ура. Сначала я изображал бодающегося бычка, потом возил её на спине, затем она кормила меня с ложечки невидимой кашей, дальше мы катали по полу тряпичные мячики, а завершилось всё тем, что она просто уснула у меня на руках, и я осторожно передал её няньке.

Пао, глядя на нас, похоже, была на седьмом небе от счастья. Не понимаю, почему все женщины млеют, когда их мужчины играются с собственными детишками, но раз им от этого хорошо, так почему бы им в этом не поспособствовать? Много времени это не отнимает, сил, соответственно, тоже, а результат замечательный – ночью всё воздаётся сторицей, по полной программе. С Анциллой, по крайней мере, именно так и было. После моих немудрёных игр с Талвием мы с его мамой любились особенно страстно, прямо как в первый раз…

После обеда я снова отправился в репликаторную – продолжать работу над скрутобойками.

А затем ко мне снова пришла Паорэ и предложила съездить к святилищу. Только не к тому, которое в зоне, а к нашему, возле поместья.

К святилищу мы отправились вдвоём, без сопровождающих. Взяли двух лошадей, нагрузили в седельные сумки всякую всячину, и поехали. Таг, оставшийся в поместье за старшего по части охраны, попытался, правда, всучить нам пару бойцов для эскорта, но я отказался. Сказал, что и сам могу защитить и себя, и миледи и, вообще, в сегодняшнем променаде нам желательно обойтись без свидетелей. Таг изобразил каменную физиономию, но, едва моя спутница отвернулся, продемонстрировал мне большой палец. Да и охранники на воротах, судя по тому, как хитро они поглядывали в нашу сторону, тоже всё правильно поняли.

До святилища мы добрались примерно за час. Могли бы быстрее, но просто не видели смысла спешить. Погода хорошая, лошади смирные, воздух свежий, настроение великолепное.

В сам мавзолей заходить не стали, устроились рядом. Потоки силы, тянущиеся сквозь алтарь, выглядели, словно кусочек радуги. Не такой, конечно, какой её привыкли видеть обычные люди, а чисто «барьерной». Здесь она состояла из двух цветов – белого и золотистого. Тех самых, которыми мы когда-то ломали защиту над Флорой. Защита, правда, уже заросла, но потоки остались. Как память, как символ, как подтверждение того чувства, от которого мы потом открещивались всеми силами. Зачем? Причины, как я теперь понимаю, были абсолютно надуманными…