– Дорогие гости! Добро пожаловать в наш скромный кинотеатр!

– Я тебе покажу кинотеатр, я тебе такое кино покажу! – скрипя зубами, угрожающе прошипел декан. Но видно, что от сердца у него отлегло – нацистов на факультете не было. Он обвёл грозным взглядом собравшихся и приказал: – Разойтись по комнатам, буду проверять санитарно-гигиеническое состояние.

Ресторан «Элефант» мгновенно опустел. Мы вышли, продолжал Сухой, обсудили ситуацию и единогласно решили: лучше спустить это дело на тормозах и не поднимать лишнего шума. А то потом мы же и виноватыми окажемся. За недостаточную воспитательную работу в лучшем случае, а то и вообще за политическую близорукость и потерю бдительности. Немного успокоились и зашли в соседнюю комнату. Только я закрыл дверь, как в коридоре раздались автоматные очереди, им ответила артиллерия – натурально! Я вам отвечаю! Потом загудели самолёты и стали рваться бомбы. Честно сказать, сначала я подумал: война. Но потом решил – да нет… в центре Минска?., это галлюцинации… Просто я сошёл с ума. Другого объяснения собственным ощущениям не было. Посмотрел на коллег, вижу: им тоже нездоровится. Массовый психоз? Лица белые, глаза безумные. Мы выскочили в коридор. И увидели мелькнувший в дверном проёме блока силуэт с кассетным магнитофоном. Стрельба и бомбёжка прекратились также внезапно, как и начались. Декан сделал спринт с высокого старта в наивной надежде поймать наглого шутника. Мы, естественно, поспешили за ним. Неожиданно декан растянулся во весь рост, и мы, как кегли, посыпались на него. Никто, правда, особо не ушибся. Но оказалось, что упали мы вовсе не случайно. На полу было разлито постное масло. Чистый Булгаков. Хорошо, что турникета с трамваем не было. Мой новый парадный костюм был пропитан маслом и грязью, которая тут же намертво прилипла к нему. Я даже не пытался вытереться. Остальные выглядели не лучше. Зато пол, натёртый и отшлифованный нашими костюмами, празднично сиял. На декана мы старались не смотреть. «Соберите студентов…» – сказал он отрешённым треснувшим голосом человека, пережившего авиакатастрофу и разом потерявшего всех близких. Мы туго соображали после обстрела, погони и внезапного падения, поэтому не сразу поняли, что от нас требуется, – никто не двинулся с места. «Быстро-о-о!» – закричал декан так, что я стал беспокоиться за его здоровье. Мы с Панкратовым обошли все комнаты, и минуты через три студенты собрались на общей кухне. Лица виноватые, глаза смотрят в пол. Но чувствуется, только выйдем, будут ржать, как дикие мустанги.

Декан стал в центр кухни, принял позу Бонапарта и твёрдо сказал:

– Кто это сделал? – Стало так тихо, что было слышно, как растут ногти. – Или тот, кто это сделал, признается, или выселю весь блок из общежития! – торжественно поклялся декан, ноздри его раздувались, глаза сверкали. Не было никаких сомнений, что он сдержит своё обещание, чего бы ему это не стоило. После долгой, мучительной паузы вперёд вышел Слуцкий.

– Зачем? – прошипел декан. – Зачем ты это сделал?

Валера посмотрел на него невинными глазами и говорит:

– Вот вы такие все серьёзные, измученные ответственной работой… Я просто хотел напомнить вам, что когда-то и вы были студентами…

Клянусь, он так это сказал, что лично у меня вся злость прошла моментально. Я действительно вспомнил студенческие годы… Нет, так как он я, конечно, не шутил… но… Не знаю, что думал и чувствовал декан, однако позволил Панкратову увести себя. В дверях он обернулся и сказал:

– Слуцкий, доедай сало и вали домой. Ты своё обучение закончил. – Потом повернулся ко мне: – Готовь хлопца на отчисление…