– Да всегда пожалуйста, – поджимаю губы, понимаю, как это выглядит со стороны, но встаю и запускаю кофеварку.

– Колян, у нас там сколько до планерки? – вроде как невзначай спрашиваю своего друга.

– Да уже, считай, опаздываем, – подыгрывает мне тот, пряча усмешку в чашке.

– Я ненадолго, – Маринка отталкивается от стола ладошками и садится поудобнее, закинув одну ногу на другую.

Ага. Плавали. Знаем. Спасибо, не хочу! Иди лесом!

– У меня для тебя сюрприз! – очаровательно улыбается мне наша фам фаталь и… протягивает фольгированный пакет.

Красная система. Да твою ж…

– Твоя Свиридова, говорят, – тянет наша богиня снабжения, – ничего себе купить не может, – бесценный пакетик покачивается, зажатый между Маринкиных пальцев. Дразнит, стерва. – Ну вот я решила помочь, – система звонко шлепается на мой стол, – страждущим! – как-то очень жестко заканчивает Маринка и сверкает глазами.

Красная система. Для красной химии. Прикол в том, что этот препарат распадается под действием УФ-лучей. Его нельзя капать на свету. Только по специальным системам, которые у нас в стране не выпускаются и не входят в ОМС.

Мамочки заказывают их в частном порядке за большие деньги. Заранее. Ну, или оборачивают все фольгой. Но это риск. Особенно с малышами.

– Спасибо, Марин, – протягиваю ей стакан с кофе. – Но ты можешь и сама передать на пост. Все в курсе назначений.

– Да, говорят, ты там чаще медсестер бываешь, – язвит девица, заставляя меня скривиться и прикусить губу, чтобы не ляпнуть гадостей.

– Бываю, – смотрю ей прямо в глаза.

– И даже после суток, – Маринка явно заводится.

Ну что ж. Сама начала.

– И даже после суток, – невозмутимо отвечаю я, не пряча взгляд.

– Ну так и передай сам! – фыркает она и вылетает из ординаторской, совершенно неуместно хлопнув дверью.

Вот же! Женщина!

– Кхм, – Колька то ли откашливается, то ли смеется. Ставлю на второе. – Это тебя теперь в снабжение не посылать?

– Колян, иди ты! – чуть не ору на него. – Еще этого мне не хватало, – указываю рукой на закрытую дверь. – Блин, зашел один раз не в дежурство в палату, так устраивают мне тут…

Я реально зол. Но не сливать же это на Кольку.

– Один раз, – он, как назло, хохочет. – Да тут уже легенды ходят о том, как ты Свиридову на руках носишь, Марик, – выделяет Колька обращение, и я понимаю почему.

– Колян, – рычу. – Мы выросли вместе! Учились в параллельных классах. Я с ней и с ее мужем все детство в одной компании гулял!

– Ага, – лыбится этот громила, – я так и подумал!

– Ветлов, Захарский! – прилетает откуда-то из-за двери сердитый голос Сергея Ивановича. – Планерка!

– Я ж говорил, опаздываем, – заливисто ржет Колян и выходит из кабинета.

Я выдыхаю, пытаясь сбросить градус напряжения, ставлю так и нетронутый кофе на стол, разворачиваюсь к двери. Замираю. Медлю секунду. А! Черт с вами! Подхватываю красную систему, убираю в карман халата. На пост передам. Все равно уже принесла.

Катя

Я этого просто не выдержу. Не выдержу.

Мишутка всю ночь плакал от боли. Точнее… вечером плакал, под утро просто стонал. Если вначале нам хватало обезболивания часа на четыре, то за вчерашнюю ночь я сбегала на пост, кажется, раз шесть. Медсестры уже стали отказывать мне в лекарстве.

Их можно понять. Такие сильные препараты. И я просто баюкала моего малыша. Целовала ему лобик, пела песенку, держала за ручку. Всю ночь. Кажется, под утро все-таки уснула. Сидя перед его кроватью, головой на его подушке.

Его боль. Столько боли. Я этого не выдержу. Одна. Я совсем одна. Даже Марк не заходит. Даже в палату никого не подселяют. Ой… Соседка!

Смотрю, как в палату заходит тучная женщина с девочкой лет семи.