– Ты чего?– спрашивает с любопытством, которое я тут же присекаю.

– Ничего! Отвернись! Ты наказана.

Теперь уже хмыкает она.

Ничего не могу с собой поделать.

Варюсь в собственных мыслях всю дорогу до дома.

Я был бы лжецом,если бы сказал, что мне были безразличны выпады этой малышки. Нихера подобного.

Дело в том, что меня раньше никто не любил.

Нет... Не так...

Мне так порывисто и отчаянно никто не признавался в любви.

В моей жизни были признания, но все они звучали как-то притянуто и искусственно, словно были произнесены для соблюдения некой традиции.

В любых, даже самых коротких отношениях всегда звучит :" я люблю тебя" и от этого ценность слов дешевеет и теряется.

А у этой кареглазки, слова словно высшего сорта были, прямо, как мои еогда-то...

Этим вечером я принимаю решение найти девчонку и поговорить с ней.

Я не готов предлагать ей отношения, но и отпусть в самоволку с рваным сердцем не могу.

Я знаю, какой херни можно наворотить, когда утопаешь в безответных чувствах, как в куче дерьма.

Меня из такой когда-то вытащил Карпов.

Теперь он пытается меня пристроить в надежные руки, потому что знает, чего ожидать, случись у меня рецидив.

Моё решение кажется живучим лишь один гребанный день, потому, что кроме имени я об этой девушке блять абсолютно ничего не знаю.

Круто, правда?

Нашелся тут...Спасатель херов!

Целую неделю я стараюсь об этом не думать.

Забираю малого на выходные, мы гуляем с ним в парке, но мысль о том, что девчонка может что-то с собой сделать,не выходит из моей уставшей башки.

Если бы я не знал насколько болезненны те ощущения, которые она сейчас испытывает,наверное был бы спокоен.

Но вся беда в том, что я блять об этих ощущениях знаю, как никто другой, поэтому я начинаю пробивать инфу.

Звоню в больничные морги( хотя это вряд ли, конечно), прошу своих парней в ментовке сигналить, если появятся суициды молодых девчонок, подходящих под мое описание. Конечно они все придут к нам в морг, но если к примеру я пропущу такой труп?

Пф-ф-ф...

Даже думать не хочу об этом. На хер...

Совесть противно попискивает, намекая на то, что я мог бы быть повежливее...

Меня коротнуло от Вероникиного имени, тут дураку ясно, что на эту девчонку и на все, что с ней связано, я реагирую, как бык на красную тряпку.

Лина знает Нику.

Вот еще одна нитка, которую я планирую распутать в самом крайнем случае.

Поговорить об этом случае с Вероникой все равно, что окунуть себя в кипящую воду.

Готов ли я услышать от любимой женщины то, что она взялась меня знакомить с девушкой, что бы я переключился и наконец-то отстал от нее?

Да нет конечно!

От одной только мысли об этом меня разносит на куски.

В следующий день я врываюсь с самым паршивым настроением, которое только может существовать. Мы с Максом проспали и опоздали в садик, отчего сразу же разругались с Дашей.

Она не произносила громких слов, о том что я больше не получу с ночевкой ребенка, но мне кажется, что эти слова имелись в виду по умолчанию.

Еще одна капля дегтя в мое настроение.

На работу я тоже пришел позже обычного, но коллеги об этом тактично промолчали.

Даже Туманова лишь скосила глаза в мою сторону и устало вздохнула.

Молчи, давай.

Иначе сорвусь на тебе,а не хотелось бы.

Лена итак со мной через губу общается, после разделения дежурств. На войну у меня сейчс ресурсов просто блять нет!

– Темыч, ты чего такой мутный?– спрашивает Ванька, заходя в ординаторскую.

Он как всегда искрится весельем и заряжен на подвиги.

Мне бы хоть немного его бодрости.

– Да так– отмахиваюсь, заваривая себе кофе.

Сморщив нос, Лена встает из-за стола и уносит свою кружку с зеленым (по факту прозрачным) чаем от меня подальше.