– Ох… Мне не нужно, спасибо! Держи!

Стараясь улыбаться как можно естественнее, я опустилась на корточки и протянула малютке игрушку. Та недолго помялась, но всё же медленно и осторожно взяла своё. Как будто я могла её ударить…

– Извини меня, если я напугала тебя, – посчитала нужным сказать я, видя, как напряглось её тельце. – Я просто хотела тебе помочь.

– Я… п-понимаю, – пробормотала она, смотря себе под ноги. – П-п-просто ты… ты невеста юного государя…

Ах вот в чём дело!..

И это ещё хуже! Я же ведь наверняка должна производить хорошее впечатление, а дети, оказывается, боятся меня… почему-то.

Но это исправимо! Наверняка!

– О, тогда тем более не стоит меня бояться! – проговорила я с колотящимся сердцем. Ведь если мне не поверит ребёнок, то кто тогда поверит? – Я здесь, чтобы все зажили долго и счастливо. И ты тоже.

Краем глаза я заметила, что к нам подошли подружки. Они склонились надо мной и бедной зверочкой – та только сильнее сжалась. Хотелось бы попросить их отойти, но тогда малышка подумает, что я какая-то вредина…

Вдруг, плотно прижав к груди маленького воина, малышка тихо произнесла:

– Волхвы говорят, что чудовища нас убьют, поэтому папа воюет… Какое тут счастье?

С грохотом в ушах я почувствовала, что моё сердце вдруг опустилось вниз, будто упало. Конечно, это ведь не мой папа воюет, а большинство звёзградцев – там, на поле битвы…

– Могла бы я держать меч – я бы всех чудовищ перебила.

А от этих слов зверочки всё во мне похолодело. Такая маленькая, а уже думает о войне… о том, чтобы убивать зверей. По сути, она ведь даже не знает, что они тоже не хотят умирать.

– Ой, лапуля, ты же зверочка – тебе не нужно выходить на бой! Это не твоя забота, – миролюбиво улыбнулась Ала, и от её мягкого голоса малышка почему-то осмелела:

– Но я хочу помочь! А сидеть дома – это не помощь!

Я удивлённо вскинула уши. Вот как! Любопытно: получается, в глазах этой малышки – и, возможно, в глазах её родителей – я просто нахлебница?..

– Ну, поддерживать мир и уют – тоже большая забота, лапочка! Без него воину не за что будет воевать, ему некуда будет возвращаться, – справедливо отметила Ала.

– Я… знаю. Просто… – засмущалась малышка, но её перебила неугомонная Гили:

– Хочет воевать – пусть воюет! Нам что, рук, держащих меч, много? Да и к тому же её жизнь – выбор за ней. Это тебе, Ала, только дома сидеть да вышивать!..

Она права. Малышка не обязана идти по моему пути. Никто не обязан, кроме меня.

Тем не менее одно мне не давало покоя…

– Может, после свадьбы я смогу поговорить с чудовищами, и тогда воевать будет не нужно… – произнесла я больше себе под нос.

Но услышали все. И взгляды, обращённые на меня, были по меньшей мере удивлёнными.

– Сударыня… но это невозможно, – пролепетала малышка – подруги отчего-то поотводили взгляды, а она собралась с силами, чтобы мне это сказать. – Волхвы говорят, что с ними нельзя договориться. И что мы должны воевать, пока их не станет – так было, есть и будет.

Было, есть и будет… Да. Вероятно, этому порочному кругу и впрямь нет конца.

Разве я могу хоть чем-то помочь?

– Ладно, Мира, ты, верно, переволновалась перед свадьбой… Пойдём домой, – наконец сказала Светлана, кладя руку мне на плечо.

– Да… Глупости всякие говорю, не слушайте меня.

Ответив, я встала и приготовилась было идти дальше, но звонкий голос остановил меня:

– Это не глупости! Было бы хорошо, если бы можно было поговорить с чудовищами! И больше не воевать!

Я обернулась, глядя на малышку, чей хвост вилял, как сумасшедший. Ушки её встрепенулись, а щёки загорелись румянцем волнения. Я сама почувствовала, как краснею.