«А сейчас пришли к финишу, – думал Николай. – Женщины, впрягаясь в плуг, пашут. Трудное время, тяжелое время. Народ голодный, вместо хлеба едят черт знает что. В хорошие времена свиньи не стали бы есть то, что сейчас люди едят. Да тут еще и понять трудно, скоро не разберешься. Осенью осталось более трех гектаров невыкопанной картошки. Почему бы ее исполу не выкопать, если нет сил в колхозе. Народ был бы сыт, и колхоз от этого какую-то пользу имел бы. Копали бы ее все – старые и малые. Так нет, как собаки на сене. Ни себе, ни людям, ни государству. Пусть гибнет, но не тронь. Такое указание из района. Ведь в колхозах с первого дня войны работают бесплатно. За трудодень ставят палочки. Был на работе – молодец, не вышел – саботажник. Ну и порядки, кто их только придумал. Война кончилась, оставшиеся в живых скоро придут домой. Будем работать и устанавливать свои порядки. В первую очередь забота о многострадальном народе. Жизнь скоро наладится, будет все для народа», – так он думал, так его учила партия.

Завершили посевную и посадили картошку. Колхозники засадили и засеяли свои огороды.

Николая вызвали в город в райком партии. Принял его первый секретарь Смирнов. Смирнов спросил, где и в каких частях воевал, где был ранен. Николай коротко рассказал. Война застала его на границе в Молдавии. Служил Николай в пограничных войсках. Отступал до самого Сталинграда. Затем гнали немцев и румын. Три раза был ранен. После третьего ранения демобилизовался из армии.

– Мне говорили, что ты любишь землю и собираешься работать в колхозе.

– Пока да! – ответил Николай.

– Откровенно, я боюсь, будет ли отдача от ваших лесных земель. Сумеем ли мы их поднять, – говорил Смирнов. – Земля больше пяти лет не видела удобрений, а отдельные участки более десяти. Она не окупает затрат, на отдельных площадях семян не собирают. Колхоз большой должник государству. Давно коммунист?

– С 1942 года. Наши земли, товарищ Смирнов, тоже хорошие, – Николаю казалось, что откуда-то глухо доносятся слова уже покойного деда Андрея. – Наша земля была хорошей. Она не один век кормила наших мужиков. Наши колхозники ее восстановят. Народ хочет работать, но пока не за что зацепиться. Нет ничего, ни кола, ни двора, как раньше говорили. Ни коров, ни лошадей, скотные дворы пустые. Все общественное животноводство состоит из шестидесяти двух голов овец. На днях у нас умер один старик. На кладбище за семь километров отвезти было не на чем. Выпросили лошадь в соседнем колхозе.

– Мне нравится твоя настойчивость и принципиальность коммуниста. Мы хотим рекомендовать тебя председателем вашего колхоза. Будем помогать. Уговорю кое-кого, дадим ссуду на приобретение крупного рогатого скота и лошадей. Как ты на это смотришь?

– Не знаю, – сказал Николай. – Пока ничего не могу обещать. Да притом осенью собираюсь поехать учиться. Думаю поступить в сельхозинститут.

– Поступай на заочное, – порекомендовал Смирнов. – Поступить мы тебе поможем. Напишем направление от райкома партии. Считай, что поступил. Будешь работать и учиться. Твое согласие – и через несколько дней вышлю представителя райкома для рекомендации тебя председателем.

– Согласен, – сказал Николай. – Буду надеяться на вашу помощь.

Через неделю Николая единогласно избрали председателем колхоза. Смирнов не обманул. С его помощью колхоз получил ссуду. Купили восемь коров, трех лошадей и двух свиноматок. Работа в колхозе закипела. Возили навоз, ремонтировали скотные дворы, готовились к сенокосу. Возвращались в деревню и демобилизованные, правда, нестроевики, но рады были и им.