– Что?

– Ты видела, сегодня принесли младенца на крестины? Так вот, у него не было выбора, он всю жизнь будет жить с крестом. А молодой человек пришёл сюда сам в зрелом уж возрасте. Ему тогда 19 лет было. Человек обдумал, осознал, что без бога жизнь не полна. Пришёл на исповедь, рассказал о грехах совершенных (конечно, не обо всех) и просил: «Отец, окрести меня, ибо не могу я жить более вне веры».

Иван на этот шаг отважился только лишь от скуки, засиделся человек, жизнь его скудна стала, то скрывается от правосудия, то бежит куда-то, проститутку гладит по волосам в кровати, алкоголь уже не давал феерий, а просто угнетал разум. Вот и решил Ваня поиграть в новую игру. Поверил, ушёл в завязку и на службы ходил, но не долго. Он человек был такой, если увлечётся, так делает всё на совесть, без устали, пока не закончит.

В один день хороший, в голову взбрело нож охотничий сделать для отца своего родного. Литературы прочитал библиотеку, фильмы посмотрел о ковке, о видах стали. Изучил всё, что можно было, даже кузнеца в деревне нашёл, договорился с ним, тот помог парню. «Ну, а что не помочь? Парень-то хороший». (Бутылку поставил) Ваня непременно хотел, чтоб сталь дамаск, рукоять чтоб олива да с узорами. «Столько металла извёл и дерева загубил, подлец». Но сделал, нож вышел красавец. Лезвие так и переливалось узорами, рез отменный, заточку держит. Рукоять сделал из оленьего рога. Где тут оливковое дерево найти? Инициалы нацарапал. Чехол из кожи молодого телёнка сделал. «Шикарный нож», – прошипел Геннадий Семенович и бросил его в ящик стола, где лежал с десяток подаренных ему ножей, сабель и томагавков.

Когда нравилось что-то Ивану – так и творческая жилка проявлялась. Влетело в голову однажды рисовать научиться, так несколько месяцев просидел, запершись в комнате, пока портрет почти идеальный не написал, себя любимого. Выполнит работу – и всё, не интересно уже, медленно забрасывает и потом совсем перестает заниматься. Велотренажёр так и стоит одиноко ненужный, хотя раньше часами крутил, всё кубики на животе хотел, а появились – так и бросил всё. Живот покрылся жирком, а велосипед – пылью.

Отец Владимир, оглянувшись на Иоанна Крестителя, протянул Наде конверт и произнёс.

– Надежда, дитя. Венчаться будете, обязательно в нашу церковь приходите, у нас хор отличный и цены самые дешёвые в городе.

Надя вышла из церкви. «Цены у него самые дешёвые. Дико это. Эх, отец мой, видел бы ты это, а, может, и к лучшему, что не видишь».

Погода отличная, солнце светило во всю силу, маленькие, воздушные облака осыпали свод. Она села на лавочку на набережной и вгляделась в то, как река катит свои чистые воды, через весь город, огибая его и преображая. На воду любила смотреть Надежда, так думалось легче.

«Итак, что у меня есть. Иван, значит. Ах да, письмо». Развернула конверт.

«Теперь ты знаешь чуточку больше. (Опять знакомый запах ударил в лицо). Меня зовут Иван. Продолжим? Следующая остановка – завтрак. Прогуляйся по площади – на другой стороне уже стоит машина».

Надя послушно пошла, куда ей сказали. Таксист довёз её до ресторана, она вошла. Официанты стояли кучкой и, увидев её, засуетились и разлетелись по залу. «Такое ощущение, что ждали именно меня».

Ресторан находился на седьмом этаже здания, и из окон открывался захватывающий вид на город. Утреннее солнце бликовало в окнах, на куполах церкви, раскрашивая город в золотые цвета. Она ничего не заказывала, ей даже меню не подали. Принесли гречневую кашу без соли, свежие овощи и стакан зелёного чая. Новый конверт уже лежал на столе. Сначала она открыла конверт.