Через недолгое время снова хрипло крикнули с края ямы – настойчиво требовали слепого: вы слышите там?! слепого, слепого сюда!.. а то опять не того, будь оно все неладно!.. вечно все наврут, разорви тебя пополам!..

– Слепой! Где слепой?

Наклонив голову и прислушиваясь, помедлил откликнуться. Может быть, он не один слепой. Может быть, здесь есть еще слепые?

– А хромой не нужен? – Вой и гомон взбудораженных обитателей ямы перекрыл плаксивый голос. Джафар различал кое-кого; это был болтливый дервиш, страдавший за отрицаемое им воровство. – Или безрукий? Меня возьми – я безголовый! Что за несправедливость? Одних берешь, других оставляешь!

– Вот я сейчас возьму! – пригрозил стражник. – Со стены давно не летал? Полетаешь еще. Слепой-то где?

Кто-то молча толкнул – тебя!

Он встал. Качнуло – едва удержался на ногах.

– Держись, ну!

Кто-то еще – или тот же? – помог взяться за петлю скользкого ремня.

– На-ка вот, держи… сейчас вытянут.

– Давненько эмир не посылал нам угощений со своего стола! – вопил дервиш. – Эй, братан! Увидишь эмира – передай: старый Исламшо соскучился по его яствам!

Должно быть, солдат изловчился кольнуть острием пики – дервиш взвизгнул и отскочил подальше.

– Давай, – предложил стражник со смешком. – Скребись!

Это было точное слово: схватившись за петлю, Джафар нащупал неровную глиняную стену ямы, заскребся – и тогда уже кто-то схватил его под мышки и бросил на край.

Больно ткнувшись щекой и подглазьем в сухую глину, он инстинктивно сделал несколько движений, чтобы отползти дальше. Потом сел, тяжело переводя дыхание.

– Раздевайся.

– Что?

– Снимай с себя все.

Что-то мягко упало рядом. Пощупал – тряпье.

– Одежду тебе послали, – недовольно сказал стражник.

– Кто послал?

– Кто, кто. Шевелись, сказал.

Голова кружилась.

Покорно стащил с себя чапан, швырнул в сторону. Нашарил в кипе новый… вот он… что еще?.. это рубаха… а это?.. штаны… платок… вот и сапоги. От новой одежды пахло свежестью, от сапог – новой кожей; только сейчас почуял: должно быть, обоняние, убитое вонью зиндана, возвращалось к нему.

– Все, что ли? – недовольно спросил стражник. – Это в яму кинь… А, черт! – Раздраженно шаркнул сапогом, сваливая вниз тряпье. – Ладно, иди… да не туда!

Джафар послушно побрел, вытянув перед собой руки и спотыкаясь. Сопровождающий направлял его движение, тыча чем-то твердым в бока, – должно быть, ножнами. Дорога была неровной. Солнце уже осветило площадь – щека чувствовала едва уловимое тепло.

Они шли, шли… кажется, вышли из ворот… куда теперь?

– Стой, – сказал наконец стражник. – Вот он. Принимай.

– Здравствуйте, уважаемый, – услышал Джафар мужской голос.

Джафар молча остановился.

Слышен гул базара. Справа, казалось, есть еще люди… пахнет конским потом… точно: в нескольких шагах фыркнула и переступила лошадь.

Стоявший перед ним откашлялся.

– Уважаемый, слышите? Вот этот мальчик будет вашим провожатым. Он отведет вас в Панджруд… вы слышите меня?

– Здрасти, – еще один голос.

Мальчик? Какой мальчик? Разве здесь место мальчикам?

– В Панджруд? – пробормотал Джафар, не понимая смысла.

– Так приказано, – пояснил тот. – Вот с ним пойдете, с сыном моим. И вы не должны просить милостыню. Эмир не оказал вам такой милости. Слышите?

Ноги ослабли. Джафар неловко сел на землю и опустил голову. Жар прихлынул к глазам, и он с трудом подавил рыдание.

Снова фыркнула лошадь. Звякнула пряжка. Морщась, повернул голову на звук.

Там кто-то сказал негромко:

– Вот каков он теперь, полюбуйтесь.

«Вот каков он теперь» – это о нем?

И голос, голос… Гурган?!

Лошади шатнулись, шагнули… неспешно застучали копыта.

Уезжают!