Руслан представил, как там внизу, в этой безмолвной пустоте, в которой нет ни времени, ни тепла, ни света, год за годом, век за веком капли воды настойчиво точат камни, крошат их, стирают в пыль, чтобы потом они снова когда-нибудь возродились. Так происходит этот бесконечный круговорот, и никто не в силах его изменить…

Руслан прислушался к себе, открыл глаза, посмотрел на руки. Они не дрожали. Тело расслабилось, дыхание стало ровным. Его взгляд коснулся стен впадины. Он заметил, как по ее краям пробивается к свету темно-зеленый мох, в разные стороны расползаются глубокие, извилистые трещины, мириадами стекают куда-то вниз капли прозрачной росы. Руслан медленно протянул руку и провел пальцами по вьющейся, напоминающей змею расщелине, почувствовав ее шершавую холодную поверхность.

Он все смотрел и смотрел вниз и не сразу понял, что отчетливо видит все, кроме одного – тех страшных, немигающих желтых глаз. Руслан вздохнул с облегчением. Кажется, дьявольское наваждение прекратилось, пропали колдовские чары. Его больше не мучил страх. Исчезло презрение к самому себе, которое вчера нахлынуло жесткою волною, перевернуло и чуть не погубило. Его сердце зазвучало свободно и радостно.

Бездна больше не смотрела на него. Это видение исчезло, превратилось в прошлое и осталось лишь в его воспоминаниях, о которых он через много лет будет рассказывать своему сыну, поднимаясь с ним в горы по такому же извилистому и трудному пути.

Рассказ

Свинцовые тучи висели над хмурой Москвой. Папа с дочерью стояли у окна. С высоты двенадцатого этажа они смотрели, как в окнах домов зажигается свет. По дороге ехали автомобили, спешили на работу люди. Около подъезда размахивал метлой дворник Муслим.

Дочь тяжело вздохнула, хлюпнула носом:

– Па…

Александр Петрович вздрогнул:

– Что, Надюш? Опять страшный сон?

Надя, стоя на протезах и опираясь на костыли, потерла мокрые глаза:

– Угу.

Ей снилось, что она заблудилась в дремучем лесу. Рядом раздался вой. Между деревьями мелькнули горящие желтые глаза. Волк… Он крался по ее следам, роняя на землю тягучую слюну. Надя в ужасе убегала по устланной сосновыми иголками земле, спотыкалась и падала. У нее дрожали губы, по щекам ручьем лились слезы. Волк громко рычал, скалил пасть. Его ноздри раздувались, шерсть встала дыбом. Через мгновение чудовище бросилось на Надю, вцепилось клыками в горло. Она дико закричала…

Александр Петрович погладил дочь по голове:

– Не бойся… Это только сон…

С тех пор как с дочерью два года назад произошел несчастный случай, он сам был все время в каком-то полусне. Так, словно находился внутри пустой, темной комнаты, внутри которой не было ни воздуха, ни света, ни звука. Там он с ужасом забился в угол, сел на корточки, судорожно сжимая голову руками. Ему отчаянно хотелось забыть все, что было. Оказаться в другом месте, в другом состоянии. Прошлая реальность, как в каком-то фантастическом триллере, разрушилась. Жизнь, как в кино, поставлена на паузу…

Надя вздрогнула:

– Страшно, когда спишь… И когда просыпаешься…

Александр Петрович обнял дочь:

– Все будет хорошо. Только я тебя прошу, с мамой не ругайся.

Надя подняла голову, удивленно округлила глаза:

– Откуда ты знаешь? Тебя же не было вчера дома!

– Зато вечером я видел ее заплаканное лицо.

– Она сама виновата. Ведет себя как кислая капуста. Причитает все время.

– Надя, да в чем же она виновата? – Александр Петрович посмотрел на дочь. – А кто тебе помогает? По больницам возит? Массаж делает?

Надя обиженно шмыгнула носом:

– Она меня не понимает…

– А ты ее?

– И я… Па, а ты ночью опять не спал? В твоей комнате горел свет.