– Немцы, – рассмеялся тот, – солдаты. Вам тут делать нечего. Вам нет места ни в России, ни в Сибири.

– Да мы и не хотим здесь остаться. Мы хотим домой.

– Ага! – Главный снова засмеялся и хлопнул себя ладонями по ляжкам. – Вам повезло. Вам повезло, что прибились к аольцам. Если согласитесь на меня работать, я возьму вас с собой, пока те, что на берегу, про вас не забудут.

Он показал рукой сначала на один, а потом на другой берег:

– Советский Союз там, и вот там тоже Советский Союз, а здесь – свободная территория. Никаких партий, никаких комиссаров, никаких Советов. У меня шесть дочерей и шестеро сыновей, и если каждый из них будет иметь по восемь детей, то нашу свободную страну будет населять большой свободный народ. Да здравствует свободная Аолия!

– А что будет, когда вы доплывете до конца?

Карл не знал, что это за река и куда она течет, но ведь куда-то эти плоты сплавляют, куда-то их следует доставить, и явно по эту сторону границы, а не по ту.

Главный взглянул на него враждебно и недоверчиво. Он был огромный, как медведь. На какую-то секунду Карлу показалось, что эти медвежьи лапы его сейчас раздавят. Однако главный снова рассмеялся и хлопнул себя по ляжкам:

– Хитрому немцу хочется знать, что случится, когда путешествие закончится? Свободная Аолия бросится врассыпную. Нас унесет ветром, а когда он опустит нас на землю, свободная Аолия снова сомкнет свои ряды.

Он подошел к широкому, плоскому, сколоченному из грубых досок строению и распахнул ворота. Внутри находился гидросамолет.

Карл задался вопросом, как в один прекрасный день великому и свободному аольскому народу посчастливится долететь на этом маленьком самолете до верхнего течения реки. Правда, если главному удалось достать маленький самолет, он, вероятно, сможет раздобыть и большой. А может, он раздобудет и такой самолет, который вместе с ветром унесет их на родину или, по крайней мере, за границу?

Они пробыли на плоту целый месяц. Каждый вечер главный, его жена и дети устраивали праздник, и беглецы праздновали вместе с ними. Каждое утро они вставали с первыми лучами солнца и рабо…

…словно бы напали великаны, собиравшиеся их уничтожить. На них сыпались градом камни, словно брошенные тысячей сильных рук. Деревья, под которыми они устроили привал, ломались, словно чей-то кулак с размаху обрушивался на маленький лесок, составленный из спичек играющими детьми. Земля содрогалась, готовая провалиться в никуда. Карл, устроившийся на ночлег за скалой и тем самым спасшийся от летевших обломков, за глухими ударами падавших камней и треском ломавшихся деревьев услышал крики своих товарищей. Он различил крик Юргена, такой же пронзительный, как тогда, когда Карл ампутировал ему руку, различил хриплый крик графа и вопль гренадера, который ревел так, словно он, уже раненный, бросился на врага в штыковую атаку. Голоса Герда он не услышал, но потом увидел его в бледном свете луны, в нескольких шагах от скалы, за которой прятался, увидел, как на Герда падало дерево, за секунду до этого защитившее его от камней, и Карлу хватило этой секунды, чтобы протянуть руку и затащить Герда за скалу. Они лежали в укрытии, тяжело дыша, а снаружи продолжала бушевать ярость великанов, и крики людей доносились все глуше и наконец вовсе умолкли.

На следующее утро они решились выглянуть из своего укрытия и не узнали местности, в которой находились вчера. Герд попытался приподнять несколько камней в поисках своих товарищей, но вскоре вынужден был отказаться от этой затеи. Месиво из сломанных деревьев, веток и камней образовало слой толщиной метра два, покрывавший то место, на котором вчера их товарищи расположились на ночлег. Чтобы их отрыть, потребовался бы экскаватор.