– Дерьмом, – коротко ответила она.

– В каком смысле? – не понял ТОТ.

– В прямом, – снова коротко ответила она. Но потом стала расшифровывать. – Когда я зашла в их милицию за своими документами, и забрала их, и стала выходить оттуда, то старший сержант двинулся провожать меня. Но по улице, навстречу нам двигалась его жена, о чём он успел сообщить мне. Старший сержант остановился, а я пошла дальше. И как только, эта жена приблизилась к своему благоверному, из туалета, что стоял во дворе Отделения, вырвалось высокое искрящее пламя! А за ним, ударил фонтан дерьма, который залил всё здание милиции, старшего сержанта с его женой, весь двор, и лавой начал разливаться по улице. Народ амором стал разбегаться в разные стороны, чтобы не утонуть в этом дерьме. Такая вонь распространилась по всей округе, что не чем было дышать! Конечно же, я побежала прочь. У бабкиного дома меня ждала машина, присланная вами, капитан, я попрощалась с бабкой Олей, села в машину и уехала в Ростов. Вот, и вся моя эпопея.

– Ха, ха, ха, – сказал Мессир, и удовлетворённо стих.

И только теперь, Голицын понял, что они вышли на декоративную мостовую Старого Арбата, с его надуманными фонарями и праздно шатающимися толпами заезжих туристов.

И тут Голицын, мельком взглянув на Лику, спросил, глядя в кишащее людьми пространство:

– А где же наша Ангелина Владимировна?

И Голицын, не услышал – нет, а ощутил, как засопела в свои две дырки – Лика.

Но, выдержав паузу, ответил на вопрос Голицына Мессир:

– Наша Ангелина Владимировна – по особо важным заданиям работает.

– Жаль, – посетовал Голицын, – вот из неё бы – вышла действительно породистая белая классная лошадь.

– Да, – тут же отозвалась Лика, – но только декоративная – цирковая лошадь, с этакими дурацкими перьями на голове, – и она развязно вызывающе захохотала своим скрипучим отрывистым смехом.

– Так, – сказал, остановившись, Князь тьмы, – здесь наши пути расходятся.

И вся компания остановила свой ход, и внимательно посмотрела на князя.

А тот продолжил свою вводную, глядя вдаль:

– Ты, Лика, пойдёшь туда, – указал ОН тростью, острие которой, уже отражало розовый цвет заходящего солнца, – упрёшься в кинотеатр, обойдёшь его слева, а дальше пойдёшь тем же путём, что и сюда – через Красную площадь, через мост и на яхту. Там встретит тебя Бэс. Кота возьмёшь на себя. Ступайте.

– Да, Пётр Григорьевич, – вспомнила о чём то Лика, и полезла в свою сумочку, – это ваши трусы? – и она вытащила из сумочки, завёрнутые в целлофан, мужские трусы. – Я нашла их у Зои, за печкой, – и она всучила ему в руки плоский пакет. – Пока, – сказала Лика Голицыну, и подставила ему щёчку для поцелуя.

– До свиданья, – сказал он ей, и поцеловал её в подставленную ему щёку.

Так, они распрощались у высоких колонн знаменитого Театра, и Лика, взяв кота себе на плечо, зашагала вдаль по Старому Арбату, размеренно чётко стуча острыми каблучками своих серебреных босоножек, по его декоративной мостовой.

Голицын же с Мессиром, какое-то время, смотрели ей вслед.

И тогда, увидел Голицын, как Лика снова превратилась в вороную кобылицу, гулко цокающую своими копытцами по Арбатской мостовой, и как бы, дразня Голицына, нарочито виляла своим грациозным лошадиным задом, игриво помахивая приподнятым хвостом. А на спине её восседал чёрный кот.

Бродящий по Арбату люд расступался перед ними, и подолгу, с удивлением, смотрел им вслед.

– Мы пойдём другим путём! – громко сказал Мессир, чем и оторвал своего спутника от щемяще-тоскливой картины – уходящей вдаль кобылицы.

Голицын быстро спрятал пакет во внутренний карман пиджака.