Так уж ответили.

Кто?? – изумился Голицын.

Её жертвы, – холодно произнёс ТОТ.

Ка-ак?!

Так. А у вас есть другая валюта для таких платежей?

Голицын замолчал. Его передёрнула холодная дрожь. Он о чём-то глубоко задумался.

Мессир же – запел последний куплет вертинской песенки:

«Куда же вы ушли, мой маленький креольчик,

Мой смуглый принц с Антильских островов,

Мой маленький китайский колокольчик,

Капризный, как духи, как песенка без слов».

А когда ОН перестал петь, то спросил наивным манером:

Но как театр может быть трактором, спрашиваю я вас?

Может, – не выходя из угрюмой задумчивости, проговорил Голицын. – Задавил он много – создал мало. И вообще, это же Советская архитектура тридцатых годов двадцатого столетия. Коллективизация и всё такое.

И в это время Голицын поднял глаза, и увидел следующую картину: у бьющего струями фонтана, в окружении толпы зевак и свадебных процессий, ходил огромный кот, с сединой у носа, и выкрикивал голосом ярмарочных зазывал:

А вот кто ещё хочет сфотографироваться с настоящим котом гигантских размеров, занесённого, в пятницу тринадцатого, в книгу мировых рекордов Гиннесса – на счастье долгое и на вечную память! Плата по таксе – договорная, но деньги вперёд!

У Голицына выпучились глаза и с такими глазами, он повернул голову на Мессира, и, потеряв дар речи, долго смотрел на НЕГО с немым укором!

Мессир же, в свою очередь, улыбнулся ему во всю широту своей обаятельнейшей улыбки и по-дружески спросил:

Вы что, не помните своего любимого кота по имени Седя, которого вы похоронили, за домом, где когда-то счастливо жили со своей бывшей теперь уже, женой Любой и дочерью Анной, которая и дала имя этому замечательному коту. Но мы его зовём просто – Седой. Не обессудьте.

А до Седи, у нас ещё была, такая же чёрная, одноглазая хулиганка по имени Хунта, она там же похоронена – за домом, вы её сюда не привели? – смотря, скорей, на своё отражение в зеркальных очках Мессира, чем непосредственно на НЕГО, проговорил, как загипнотизированный, Голицын.

Нет. Хунту не привели. Женщин не берём.

Голицын, приходя в себя, стал наблюдать картину, разворачивающуюся у фонтана: кота окружили фотографы, которые «рвали его на части», суя ему в лапу бумажные купюры. От желающих сфотографироваться с таким правдоподобным котом не было отбоя.

Особенно отличалась в этом – слабая половина пола. Но были и групповые пожелания – кота ставили в центр компании или просили его лечь у их ног. И тогда он ложился, и возлежал, как хозяин положения, подперев морду передней лапой.

Не отрывая глаз от происходящего, Голицын воскликнул, обращаясь к Мессиру:

Да ведь они принимают его за артиста, напялившего на себя такую искусно-сработанную шкуру и маску! Сейчас по Ростову много таких разных кукол ходит!

Но дальше события развивались следующим образом: одна из участниц очередной свадебной процессии, по-видимому, чья-то кума – у неё через плечо была красная

перевязь, обняв нашего кота, разгорячённо, и очень громко просила своего, видимо мужа, заплатить деньги фотографу, чтобы сняться с котом. Она без конца повторяла своим базарным голосом: «Коля-а, ну, я хочу! Слышишь?! Я хочу! Ну, заплати им, Коля-а! Я хочу. Ко-ля-а!» Коля же бурчал что-то вроде: «Иди на. Отстань. Отстань, говорю, иди на».

Но та никак не отставала. И тогда Коля не выдержал и заорал во всё своё горло: «Да ты сама драная кошка, зачем тебе ещё и этот драный кот?! Дура!». И тут не выдержал кот. Он ловко высвободился из-под руки кумы, размахнулся правой лапой и влепил Коле такую оплеуху, что тот рухнул на руки окружающих. И тут, кто-то щёлкнул фотоаппаратом и