Оно пришло за ней.

Нет, убеждала себя Бонни. Она просто оказалась в неподходящем месте в неподходящее время. Тут нет ничего личного, связанного именно с ней. Это могло случиться с кем угодно. С Уилтоном или Робертом, с Пэтрис или Жорж.

Но случилось с ней.

Пестик медленно зашевелился: сначала повернулся, как стрелка компаса, затем начал раскачиваться и, наконец, подпрыгивать в продольном направлении, причем его движения были не только неестественными, но и какими-то вульгарными. В пустом здании стаккато повторяющихся ударов о ступку казалось необыкновенно громким.

Бонни бросилась бежать.

Она не знала, что собирается делать, – все получилось само собой. Она хотела подождать и посмотреть, что будет дальше, возможно, попробовать включить свет, а потом кого-нибудь позвать. Но непристойно оживший пестик в неподвижной тяжелой ступке, казалось, был направлен прямо на нее. Прежде чем Бонни успела все обдумать и принять решение, ее тело подчинилось древнему инстинкту – она выскочила из зала анасази, отчаянно борясь с желанием закричать.

Звеня связкой ключей, Бонни добежала до конторки в другом конце коридора. Там она швырнула квитанции в выдвижной ящик, заперла его, и со всех ног бросилась прочь из музея, задержавшись на секунду, чтобы включить сигнализацию. Руки у нее тряслись, когда она рылась в сумочке в поисках ключей, а когда, рванув с места, выехала с парковки на улицу и включила радио своей «Джетты», в голове все еще звучал жуткий стук камня о камень.

Будь у нее в машине сотовый телефон, Бонни позвонила бы Стивену, своему начальнику, или даже в полицию, и рассказала бы им в подробностях, что произошло в музее. Но телефона не было, и к тому времени, как она свернула на подъездную дорожку к дому, верх взяло желание сохранить лицо и избежать неловкого положения. Она позвонила Стивену из вестибюля, но сказала лишь, что слышала подозрительный шум в зале анасази. И когда она пошла посмотреть, в чем же дело, свет там не горел, и поэтому она убрала в ящик стола неподсчитанные квитанции, заперла входную дверь и ушла.

– Следовало позвонить мне из музея, – сказал Стивен. – И набрать девять-один-один. Вам известно, что патрульная машина приехала бы через пять минут.

– Знаю, – согласилась Бонни. – Но я подумала, что мне грозит опасность. Все сотрудники уже ушли. Я была одна в здании и решила, что лучше уйти.

Стивен вздохнул.

– Ладно, ничего не поделаешь. Я позвоню в полицию и сам встречу их в музее. Если они кого-нибудь найдут, я вам позвоню. В противном случае увидимся утром. Я хочу обсудить с вами это происшествие.

Бонни и не сомневалась. Стивен не тот человек, чтобы оставить нарушение установленных правил без продолжительной лекции и дисциплинарного взыскания.

Ричард уже лежал в постели и ждал ее, ждал секса, и она решила ничего ему не рассказывать. Она разделась, юркнула под одеяло, и они занялись любовью – сначала в ее любимой позе, затем так, как нравилось ему. Потом Бонни быстро приняла душ, и они заснули, обнявшись.

Проснулась она после полуночи от шума внизу.

Глухой удар.

Воображение разыгралось, подумала Бонни; звук ей просто приснился. Но удар повторился, и она поспешно протянула руку и растолкала Ричарда.

– Там, внизу, какие-то звуки, – прошептала она.

Ричард мгновенно проснулся, вылез из-под одеяла и сдернул халат со спинки стула. Они оба не были сторонниками огнестрельного оружия, но на ночь Ричард клал бейсбольную биту со своей стороны кровати – на всякий случай. Он схватил биту, положил на плечо и медленно двинулся к двери, стараясь не наступать на скрипучие половицы.