– Кристина… Что здесь происходит? – входит Лиза, поспешно закрывая шторку.

Я хихикаю при виде ее широких бровей и размазанной красной помады.

– Не видишь? – поднимаю бутылку с ромом, отшвыривая от себя шоколадные обертки. Только сейчас я понимаю, что сижу на холодном полу у двери «боинга».

– Ты не представляешь, что натворила, Багрова. Как ты могла увезти телегу у меня из-под носа. А потом распотрошить ее, – в руках у старшей две стекляшки, одна из которых пуста лишь наполовину.

– Почему? Очень даже представляю. Думаешь, я совсем из ума выжила? – Из меня вырывается неприятная икота. – Уф-ф-ф, что я только что выпила?

Такой медленной и заплетающейся речи я не слышала давно, с тех пор как начала здесь работать. И даже в пьяном бреду сложно не заметить дрожащие руки Лизы. Судя по голосу, она вот-вот даст волю слезам. Я хватаюсь за край столешницы, пытаясь встать, но мои ноги словно сладкая вата.

– И когда я успела стать такой растяпой?! – Передо мной снова широкие растянутые брови и клякса вместо губ. Становится так смешно, что хватаюсь за живот. – А вот и вы, милые мои!

Сбегаются коллеги посмотреть на представление. Заспанная Эллина хлопает ресницами в такт моему унижению.

– А я видела, когда она собиралась торговать, но не остановила ее, – радостно объявляет девушка.

Делаю вторую попытку подняться, и у меня получается встать почти ровно, держась за столешницу. Ощущения невесомости и усталости подкатывают мгновенно, и меня придерживает Лайина.

– Кристина, ты выпиваешь на рабочем месте. Думаю, понятно, чем это все закончится?

Мне кажется, или голос Лизы звучит строго?

Хочется снять каблуки и прилечь прямо здесь, на полу.

– Кристи, давай поговорим? – интересуется Ина и осторожно устраивает мое непослушное тело на станцию бортпроводника.

Рука коллеги бережно поднимает мой подбородок, чтобы я сосредоточила свое внимание. А потом Ина присаживается на корточки, сохраняя зрительный контакт. Я представляю перед собой маму, что ее теплые руки сейчас трогают мои в ласковом неравнодушии. Отчаянно признаюсь самой себе, что потихоньку схожу с ума.

– Разговорами тут не поможешь, ты же видишь. Безнадежность, – подытоживает Эллина с ухмылкой.

– Я, кстати, хотела найти твою тушь, – улыбаюсь, но не смотрю на нее.

– Что? Какую тушь?

Лайина подает мне воды, и я, причмокивая, с жадностью опустошаю пластиковый стакан. Затем забираю бутылку с ромом у Лизы и, раскачиваясь в проходе пассажирского салона, ухожу прочь от любопытных коллег. И откуда во мне появляются новые силы? В голове зреет план найти Даню, чтобы забрать у него визитку. Хочу попробовать себя в продажах, лишь бы мне платили. Я держусь на ногах ровно до появления лестницы, но преграда неожиданно вводит в ступор и завершает мои приключения.

Я помню сказанное коллегами: Лиза грозилась увольнением, Даня уговаривал отдать ему бутылку, Эллина строила из себя правильную, а Ина просила остановиться в бунтарствах и подумать о себе.

– Мне не нужна эта чертова работа в «КиЛайн», я ненавижу отцовскую фирму, которая отняла у меня родителей.

Мои руки обвивают шею Дани. Приятно найти опору.

– Что теперь будем делать?

Я узнаю хриплый голос врача позади себя.

Каким образом я поднялась по лестнице, не помню, но сейчас мы находимся в кухне второго этажа.

– Место будет моим! – Я имею в виду новую работу.

Мой до боли уставший голос пытается звучать красиво и ровно, но слова вяло переплетаются между собой.

– Ничего не может быть твоим только потому, что ты дочь управляющего, – ядовито отрезает всезнайка Ромео.

– Ты никогда не был и не будешь на моем месте, жалкий врачишка, – со всей силы дую на свесившуюся прядь своих волос.