– Чем твой притворный метод упрекнуть лучше открытого отцовского?

Мне всегда спокойнее, если я выскажу, что думаю. Но сегодня я довольствуюсь хоть какой-то заинтересованностью мамы к моей жизни, ведь раньше она этого не делала вовсе.

Спустя некоторое время пустого диалога мне больше нечего ей сказать, о чем я открыто заявляю, заканчивая разговор.

А моя подруга Рита до сих пор не отвечает на звонки и сообщения. Думаю, начинается настоящий игнор со стороны друзей.

Из кухни слышится музыка – выхожу из берлоги оценить обстановку. А еще хочу смириться с недовольством Ромы и не прятаться вечно в комнате, когда желудок требует какой-нибудь еды.

По всем поверхностям кухни разбросаны венчик, ванилин, мука, скалка, формочки. Много знакомых пищевых красителей, которые я однажды покупала маме. Полина весело пританцовывает и не обращает на окружающих никакого внимания.

Недовольная жестом подобного «гостеприимства», я сама открываю шкафчик, чтобы достать кружку. Затем кипячу воду в электрическом чайнике, на котором заметны следы капель накипи. Роман что-то чинит в прихожей, и Полина сообщает нам, что чайные пакетики находятся в тумбе, сама при этом продолжает замешивать тесто. Ее братец игнорирует непрямое приглашение за стол.

– Моя мама тоже кондитер.

По объемам теста и разнообразию инструментов, которыми располагает Полина, я понимаю, что занимается она этим делом профессионально.

– Мне нужно испечь сегодня несколько краффинов, а еще безе. Я очень хочу понравиться руководству ресторана, чтобы меня взяли на работу.

На темном фартуке Полины заметны следы белой пыли, как и на мелких волосках на ее руках, торчащих в разные стороны. Несмотря на впопыхах убранные наверх волосы, шевелюра хозяйки кухни выглядит опрятной. Я осознаю, что мне вдруг хочется покрыть ее прическу лаком и пригладить для правильного образа. Через секунду до меня доходит, что Полина не стюардесса на борту самолета.

– Судя по твоей заинтересованности, мне кажется, ты переплюнула даже мою маму.

Чувствую на языке нежный вкус топленого молока. Съев уже три небольших квадратика печенья, тянусь за четвертым.

– Я давно не захаживала в кондитерскую в центре города. Моя мама занимается исключительно тортами. Вот уже как два года у нее свой бизнес, – продолжаю я.

– А ей компаньон не нужен? – Побелка теперь украшает и кончик носа Полины.

– Мне не хочется вас знакомить, – саркастично улыбаюсь, поедая булочку с корицей.

– Кристи, я бы это не ела.

– Почему? – озадаченно спрашиваю я.

– Я пекла эти булочки несколько дней назад.

Эта повариха не должна знать, что ее стряпня, приготовленная так давно, вовсе не кажется безвкусной.

– Ну ты и сморозила, – проговариваю, откладывая вкусный кусок в сторону. – Чем мне теперь питаться? Буду давиться чаем.

– Даже не знаю, как тебе помочь, – пожимает плечами кухарка и принимается дальше колдовать над тестом.

Меня охватывает грусть из-за несъеденной сочной сдобы. Я не обладаю силой воли, поэтому незаметно отщипываю кусок за куском. Через несколько минут оставшаяся булка исчезает.

– Вот так сойдет? – показывается в кухне озадаченный Ромео. На нем мятая футболка. – По-другому поменять будет невозможно.

По просьбе сестры парень чинит обувницу в прихожей. По их диалогу можно понять, что речь идет о петлях, держащих дверцу шкафа.

Рома практически не глядит в мою сторону, будто меня нет. Впрочем, я не слишком заморачиваюсь на этот счет, но мне хочется, чтобы атмосфера в доме больше располагала к общению. Одна лишь Полина задает настроение – благодаря ее манере практически всегда улыбаться, я чувствую себя в своей тарелке.