– Я… Э… Мэ… Ну… – мычал незнакомец, словно напрочь забыл, как его зовут. – Федя! Да, Фёдор.

На дольку мгновения в голове моей сверкнули неясные подозрения относительно его имени. Но позже я все списала на неловкость самой ситуации. Он быстро пожал мою руку и схватил стакан, резко протянул его мне:

– Выпьем?

– Выпьем!

Мы чокнулись. Вместе залпом осушили сосуды. Для меня это была убийственная доза – полстакана виски должны были с непривычки свалить меня с ног в ту же минуту, однако каким-то чудом первое время даже не почувствовала хмель.

Помолчав, Фёдор выдал:

– Хороший вечер.

Я кивнула в знак согласия:

– Да, тихий.

Он отвел взгляд, вернул его на меня, провел рукой по лысине – по всему было видно, что попутчик абсолютно протрезвел и теперь чувствовал себя ужасно неловко.

– Ты в Москву едешь?

– Да, а ты? – спросила его в ответ, хотя меня это не слишком интересовало.

– И я, – кивнул он. – Гостила у кого-то?

– Да, – и я кивнула.

Видимо уворачиваясь от той же неловкости, Фёдор схватил один пирожок и почти полностью откусил его. «Почти полностью» – в плане, он его откусил, оставив зажатым в пальцах лишь хвостик. Чуть пожевав, проглотил и взял следующий.

– Вкушные пирожки, – кивнул мне, одной рукой ухватив третий, а второй протянув мне четвертый.

– Спасибо. Тётя пекла, не я.

– А я и ничего…

– Вот и правильно.

Согласилась я, не зная даже с чем. Откусив, удовлетворенно заметила:

– Я все же рада.

– Чему? – не понял попутчик.

– Тому, что тебе тоже кто-то изменил. Не все же женщинам страдать. Равновесие добра и зла на земле должно быть!

– Чему ты радуешься? Это мне жена изменила, а не ты своему. Хлипкое равновесие, я тебе скажу.

– Ну, ты, как я погляжу, тоже своей не изменил, – уколола я в ответ.

Вот это замечание реально было больным. Мало мне Пашка рога наставил, так еще какой-то незнакомый попутчик пальцем в меня тычет!

– Нет, не изменил, – признался здоровяк, опустив голову. – Я… как-то даже мысли об этом не было.

– Что, ты хочешь сказать, что не мечтаешь о мести?

– Почему не мечтаю? – хмыкнул лысый, не поднимая головы. – Морду я ему уже набил. И буду дальше разбираться.

– И все?

– И все. А что еще нужно? Убивать его? Я как бы…

– При чем тут убивать?! – вспыхнула от негодования я. – А как же переспать с другой, чтобы бывшая знала, кого потеряла?!

– Пф… – он еще раз провел ладонью по лысине и уставился на меня. – От того, что я пересплю с другой, лучше для нее не стану. Если она ушла, считая меня недостойным, то это мнение вряд ли изменится. Да и мне это зачем? Возвращать я ее не собираюсь.

– Ну, ты…

У меня от такой жизненной позиции дар речи пропал. Затерялся в хмельном облаке. В каком смысле не мстить? Как я могу не мстить Пашке? Он мне столько лет подло изменял! Из моей постели в ее и все это при сыне! Как это не мстить?!

Я в подозрении сдвинула вместе брови, почудилось, сдвинулись они криво или это лицо у меня перекосило от алкоголя или еще от чего…

– Что, и правда не хочешь?

И он изрек. Изрек такое, чем убил меня сходу:

– Я думаю так, если я для нее не хорош, то и для другой не буду. К тому же…

Я налила себе щедро в стакан и залпом выпила. Пододвинула бутылку к нему. Федя удивился, но себе налил и тоже опрокинул.

– И что она говорила про тебя? – прищурив один глаз от ощущений в гортани, поинтересовалась. – Чем была недовольна?

– Ну… – он опять провел по лысине. Видимо всегда так делает, когда смущается. – Говорила, что старый. Лысый.

– Лысый – не беда. Тебе идет, ой, – икнув, прикрыла рот ладонью. Кажется, меня начало нести в неведомые дали. – Дальше.

– Идет? – не поверил попутчик.

– Идет, идет. Есть такие мужчины, кому не идет, но ты смотришься вполне сексуально. Дальше, Федор.