– Я Микаэла.

Мадлен попросила повернуться спиной, чтобы она могла её рассмотреть. Как только полотенце коснулось ран на спине, я вскрикнула и отползла. Всё щипало и ныло, хотелось содрать с себя плоть, лишь бы её больше не касались.

– Прости, но там всё совсем плохо, нужно обмыть и потом я попробую вылечить это, – она вновь протирает раны, и я сжимаю зубы с такой силой, что челюсть невольно начинает скрипеть. – Расскажи мне о том, что ты помнишь до момента как проснулась, опиши день смерти мамы.

День смерти мамы… Где-то далеко во мне была лёгкая надежда, что с ней всё хорошо. Маленький огонёк в душе погас, а дым закрыл глаза, пелена слёз отобрала зрение. Солёная вода стекала вниз и падала на раны на ногах и руках. Сердце, которое когда-то билось от счастья и любви, теперь разбито на кусочки. И каждый кусочек, словно острие меча, пронизывало моё тело и душу, напоминая о потере, о разочаровании, о надеждах, которые рассыпались в прах. Моя жизнь приобрела серый окрас.

– Я помню, что проснулась и выпустила свой дар, он обжёг мой глаз, из-за чего им ничего не вижу, потом было очень шумно. Мама спрятала меня в сарае и сказала защищать сестру. Помню вспышку света и как мощный поток энергии сбил стены вокруг ободрав мне спину, и я отключилась.

Ни одной лжи в словах, лишь отсутствие подробностей.

Мадлен кивнула и убрала грязное ведро с водой и кровью подальше. Её руки легли мне на плечи, отчего я вздрогнула, но не отодвинулась. Тепло из её пальцев проникало в плоть. Я могла почувствовать, как магия, словно паутина оборачивает меня в сеть. Приятные ощущения пропали и теперь всё внутри горело. Женщина сунула в мой рот край одеяла, и я с силой сжала его зубами. Боль, мучения, агония, всё вокруг было одним большим комом страданий. Тело разрывалось и собиралось заново. У меня росла новая кожа, заменяя старую. Пропадали синяки и царапины. Выравнивались кости. Мадлен обладала магией исцеления. Но я бы предпочла, чтобы раны проходили медленно, чем хотя бы ещё раз испытать эти ощущения.

– Шрамы на спине останутся, как и на руке, раны слишком глубокие, но можешь походить и понять, что чувствуешь себя как обычно, – женщина подала мне новую одежду в виде синих штанов и такого же цвета рубашки.

Я встала и немного размялась. Действительно, боли в теле не осталось, но на руке была линия шрама от локтя до плеча.

– А мой глаз, его можно вылечить?

Мадлен подошла и осмотрела его после чего отрицательно покачала головой.

– Я могу лечить раны, но не могу вернуть то, что уже мертво.

Очень жаль, но это было ожидаемо.

– Как давно ты узнала, что тебя нашли в лесу?

Один день…

– Всегда знала, мама не скрывала этого.

Надеюсь, что она не может залезть мне в голову и узнать правду, да и если бы могла, то вряд и бы задавала свои вопросы.

– А твоя сестра?

– Она их родная дочь, – сев на кровать я разглядывала пряди своих волос, лежащих на груди. Они седые и только несколько тёмных прядей пробиваются сквозь белизну, – они долгое время не могли завести ребёнка, но наконец родилась Сифна.

Говорю кратко, не вдаюсь в истории, чтобы не сочинять сказок на ходу и среди лжи вставляю правду. Я постаралась перестать трогать всё вокруг себя и устремила взгляд на женщину. Я внимательно следила за её движениями и подождала, пока она сядет рядом.

– Что с моей сестрой?

– Всё в порядке, за ней ухаживают.

Интересно, понимает ли она в свои два года, что мамы нет рядом? Страшно ли ей? Будет ли сестра помнить семью? Что если, она проснулась и увидев чужих людей теперь плачет… Сестра часто кричала после пробуждения и звала маму. У неё осталась только я, а у меня только она. Мне нужно её защитить, а для этого придётся перестать себя жалеть. Только сегодня, лишь в последний раз, я хочу лечь и плакать по жизни, которую потеряла, по погибшим родным, по потерянному дому и моей деревне. Лишь в последний раз попрощаться с собой. Мне нужно принять свою новую личность.