– Охота в тоннелях удалась? – вскинул брови Аэро.

– Крыслы бегут, но Ищунья ловит их в Темноте под Землей, – прорычала Ищунья, ткнув пальцем в маленькую тушку. – Ищунья сворачивает поганцам мелкие шеи.

Сказав это, она обошла добычу кругом, потом снова уселась на корточки и впилась в мертвое тельце зубами. Брызнула кровь, расползаясь по полу темными пятнами. Теперь, когда Маяки больше не связывали разумы носителей, Ищунья, похоже, снова возвращалась к своей дикой природе. Ее колония, Седьмой ковчег, утратила источник энергии и технику. Живя в кромешной тьме, обитатели ковчега деградировали, превратились в дикарей: в их обществе процветали силы, кормившиеся за счет хилов.

– Как нам быть с Драккеном и Четвертым ковчегом? – присаживаясь на край спросил Аэро, надеясь вовлечь Ищунью в беседу и обсудить стратегию.

– Драккен теперь Сильнейший из силов, – ответила та, отхватив еще кусочек мяса. – Мы – хилы… Ничего не поделаешь.

– Но должен же быть выход? – Аэро схватил с оставленного роботами подноса тюбик с пайком. Сорвал крышку и выдавил себе в рот клейкую массу.

– Бежать… – понизив голос, сказала Ищунья. – Можем бежать.

Аэро вздрогнул:

– Это же трусость!

– Выживание – не трусость, – прорычала Ищунья. – Зачем ждать смерти?

– Уйти не удастся: Ной запер лифт. Но даже если выберемся на поверхность, вход в Ковчег стережет боевой отряд со Второго. Они нас схватят и отправят на гауптвахту к нашим друзьям.

Ищунья хитро прищурилась:

– Ищунья нашла еще один выход в Светлый Край… Тайный ход… Ной даже не помнит о нем.

Аэро не удивился тому, что Ищунья наткнулась на очередную дверь. С тех самых пор, как они спустились сюда, она непрерывно рыскала темными переходами Первого ковчега.

– Куда побежишь? – спросил он. – Домой вернуться не сможешь. Благодаря твоему Маяку Драккен знает, где Седьмой ковчег. Там небезопасно.

– Не важно. Ищунья найдет другое место. Ищунья охотится… исследует… Ищунья умеет находить разное. – Она подкралась к нему и потерлась спиной о его ногу и промурлыкала: – Сил, ты пойдешь с Ищуньей?

Аэро покачал головой:

– Я своих не брошу.

– Своих? – прорычала Ищунья, бросив на него смущенный взгляд исподлобья. – Они не живые… Тот, что без запаха, тот, который просто голос. Ты не хочешь бросать только Майру.

Ищунья хотя и походила на животное, но обладала острым умом и чутьем. Они-то и позволяли ей, хилячке, так долго выживать.

Хотелось возразить: мол, это мой долг – оставаться в Первом ковчеге и служить до конца как носитель. А бегство – трусость, оно противоречит солдатским инстинктам и учению. Однако Аэро волновало другое, и они с Ищуньей оба это знали.

– Ладно, ладно, – признал он, чувствуя, как заливается румянцем. – Я не хочу бросать Майру.

Ищунья хмыкнула:

– Ты ей больше не нравишься. Она сидит у себя… дверь запирает. Брось ее. На что тебе эта хилячка?

Сердце у Аэро чуть не разорвалось, ведь в словах Ищуньи была доля правды: чего он так трясется из-за этой девчонки? Потом вспомнилось, как по ночам во сне Маяки связывали их разумы… Однако те ночи остались в прошлом, вместе с сиянием Маяков. Майра теперь казалась ему незнакомкой – и при том настроенной враждебно.

Хотелось упрятать эмоции назад, в темные глубины души, откуда они больше не покажутся, – как учили в Агогэ, на пороге которой, повинуясь долгу, Аэро в его пятый день рождения оставила мать. Но чувства уже вырвались на свободу, вихрем пронеслись по сердцу и разуму, и обуздать их оказалось невозможно. Аэро больше не был властен над ними: вместо того чтобы смиренно уйти, они исподволь напоминали о себе днем, проявляясь в полную силу во сне.