Мама скончалась через год. Еще через год папа сказал, что должен поговорить с дочкой. Дескать, она уже большая девочка и должна его понять. В общем, с ними теперь будет жить тетя Вера. Кира молчала и думала о маме. Отец решил, что она согласна, вздохнул с облегчением и выглянул за дверь. В квартиру вошла та самая тетка, которую Кира видела год назад в сквере. Девочка не могла ошибиться: те же самые черные волосы, синие глаза, тот же точеный носик и, главное, та же родинка на правой щеке.

– Надеюсь, мы с тобой подружимся, – сказала тетенька.

Девочка промолчала, а сама подумала: это вряд ли.

Кира тряхнула головой, чтобы вернуться в настоящее. Она прислушалась к звукам, доносившимся с улицы и наконец выглянула из-за угла: никого. Она стала медленно продвигаться к арке, стараясь держаться вблизи деревьев, чтобы быть менее заметной в их тени под фонарями. Наконец она убедилась, что путь свободен, и осторожно выбралась на улицу.

В столице сверкал огнями и гремел голосами поп-певцов вечный праздник. Нарядные люди сидели на открытых верандах, выпивали и закусывали. Они выглядели беззаботными и веселыми, словно дело происходило не в Москве в двадцатых годов двадцать первого века, а где-нибудь в Берлине или в Париже. В столицах государств, не ведущих СВО. Прохожие – главным образом, девушки в летящих открытых платьях и парни в футболках с прикольными надписями и в укороченных джинсах – шагали по бульварам, громко смеясь и фотографируясь у каждой красиво оформленной витрины. В большинстве из них угадывались приезжие, москвичи в будни выбирались в город не такими нарядными. Казалось, люди по умолчанию решили не думать про СВО и про то, какие страшные сражения разворачиваются на юге, не вспоминать о жертвах войны, чтобы мрачные мысли не мешали отдыхать и веселиться. Впрочем, покой выглядел обманчивым, напряжение витало в воздухе, чувствовалось по обрывкам фраз и растерянным взглядам прохожих.

«Если бы все они знали, что может здесь случиться, – подумала Кира, – в эти минуты, когда сволочи со свастиками разрывают вечерний воздух своими огромными мотоциклами. Если бы только знали!».

Варя шла на заседание консилиума, который собрали в институте ради нее, втайне надеясь на чудо. Никогда прежде она не чувствовала себя так взволнованно. Макс пытался развеселить любимую, сыпал шутками и анекдотами, однако Варя ни разу не улыбнулась в ответ. Она почти не слушала болтовню бойфренда. Варя следила за коленками, которые то и дело подгибались, и в опасный момент хватала Макса под руку, чтобы не упасть. Они медленно брели по длинной дорожке к входу в огромное здание института «Здоровое сердце». Вернее, это была широкая аллея, по обеим сторонам которой зеленели деревья, посаженные разными медицинскими светилами. Варя часто останавливалась и читала имена на металлических табличках, хотя уже знала их наизусть. Дело было не только в том, что она задыхалась при быстрой ходьбе. Хотелось хотя бы на несколько минут оттянуть встречу, которая решит всё. По дороге Варя вспоминала в подробностях то, что сказала ей на консультации Марина Анатольевна. Слова докторши не радовали. Хотелось думать, что врач-консультант произнесла три страшных слова «пересадка донорского сердца» не слишком уверенно, поскольку она пробормотала их, отведя глаза в сторону. Варе хотелось надеяться, что докторша не зря сомневалась: может, еще обойдется, найдутся какие-то другие, суперсовременные методы, какие-нибудь чудо-таблетки, волшебные процедуры… Только бы не операция! Даже сейчас, в XXI веке, слова «пересадка сердца» звучат фантастически. Варя прочитала в интернете: первую удачную пересадку сердца от человека к человеку провел в 1967 году доктор Барнард из Южной Африки. Подумать только, всего 50 с небольшим лет назад! Для истории медицины небольшой срок, но сколько исследований сделано за это время, сколько методик разработано! В интернете пишут, что сегодня, в двадцатые годы двадцать первого века, это довольно типичная, хорошо отработанная операция с неплохими прогнозами на положительный результат. Как будто ей, Варе, от этого легче! Она сумеет собрать волю в кулак и стать сильной, но все-таки… В пересадке чужого сердца кроется какая-то тайна. Варе всегда казалось, что сердце – главный орган, определяющий личность человека. Значит, заменить его невозможно. Взять хотя бы Макса. Она любит его всем сердцем, а не только теми органами, что вырабатывают гормоны. Макс для нее – самый главный, самый любимый человек на Земле – с его бархатистым голосом, который неизменно заставляет ее больное сердце биться быстрее, с его широкой, почти гагаринской улыбкой, с необычными зелеными глазами… Ну, а если ее сердце заменят на чужое? Сможет ли она любить Макса так же сильно. как прежде? Или ее любовь переплавится в обычную благодарность – за то, что не бросил в трудную минуту? Сможет ли она после такой тяжелой операции заниматься с ним сексом? Как она потом, черт побери, будет выглядеть с длинным шрамом на груди? Макс, конечно, станет терпеть ее из жалости, но все может закончиться банально: через какое-то время он просто заведет подругу на стороне. Его можно понять и простить, но зачем ей это? Как вообще жить с чужим сердцем, которое хранит вкусы, привычки и чувства другого человека?