Резче, чем трамваи и проспекты.

Миг, другой и мы уже не верим

В то, что нас запомнил кто-то где-то.

Завтра постучатся оправданья:

"Может быть" и "как-нибудь потом"

С этого любое ожиданье

В чаше времени становиться песком.

Заметает памятью курганы,

Переулки, реки и мосты…

И лишь в сердце остаются шрамы

Одиночества и маеты.

…Я снова так могу, нужны ведь только крылья!

И расчехлить их также, на бегу.

И угли жечь

(Смотри-ка: не остыли!)

Я перед ними всё-таки в долгу.

За образы, что прорастают в сердце.

За нежность, верность им, и за стихи.

За то, что я не знаю об инерции,..

…А угли знают про мои грехи.

Я устала. Нет такого жанра,

Чтобы скучность сердца описать.

И души пылающего жара,

Так и не смогла я разыскать.

Пусто, серо, словно я бионик:

Тело дышит, сердце не горит,

Даже розовый на секретере слоник

Хобот опрокинул и сопит.

Слоник, маленький, пойми – я так устала!

В тусклом свете скучных серых дней;

Всё мне кажется – не я с тобой играла.

А другая. Та была сильней.

Ей хотелось многого и сразу

Звёзды! Искры! Всё на свете знать!

Но она пропала, вот зараза!

Нам её вовеки не сыскать!..

Всё-таки не дуйся, милый слоник –

Я попробую тебе её найти!…

Руки не сотру.

…Ведь я бионик…

… Нам с тобой во многом по пути.

Когда я снова добралась до строк,

(Тех самых строк, томившихся под спудом

Бездумных грёз) перешагнув порог

Я оказалась к носу нос с этюдом,

Наброском разума, мерцающим из снов,

Из тверди бытия, настолько зыбкой,

Насколько мыслимо.

…И тернии основ

Рассеялись под ласковой улыбкой.

И снова засияла благодать.

(Прошу простить сей пафос неопрятный).

И благодатно принялась сиять.

(И тавтологию простите многократно).

Мне, Мастер, представляете – не жаль

Желанье быта заменить иною

Тоскою той, что режет как кинжал,

Когда укрыт от бытия стеною

Неверья, неуверенности, лжи –

К себе самой, (да и к другим, вестимо) –

Что ткёт отменно только миражи,

Хотя и те природою гонимы…

И что мне остаётся – пустота?

Нет, Мастер! Лучше всех смеётся

Последний тот, кто видит, что Черта –

Одна из граней чёрного колодца.

В меже – на поле –

Две машины встали;

Пути их шли по разным сторонам;

И ясно стало,

Что они устали

Устали по свету мотаться по делам.

Устали жить,

Безвременно ржавея.

А что конец? Уж вот он, только жди.

Наверное, они

Сражаться не хотели,

И встали в поле посреди межи.

А может, вдруг,

Им стало очень грустно, –

Что нету сил остаться навсегда?..

Но есть надежда:

Можно ведь вернуться

И оседлать ночную магистраль…

Я лошадь.

И нет ничего хорошего,

В том, чтобы делать все слишком сложно

Ну, может, немножко –

Я всё-таки лошадь.

Я разбираюсь в каждой неточности

Верю, что в каждом "есть" – сотни возможностей,

Пусть часто всплывают погрешности.

В общем

Дерзайте почаще (блюдя осторожность),

И помните: нет ничего невозможного!

Восемь. Проснулся, налил себе чаю.

О (может) любимой чуть-чуть поскучаю.

Девять пятнадцать. Я вышел из дома.

Знакомый квартал. Неплохие фронтоны.

Что думаю? О! Что совсем я не нужен.

Но (может) узнает… "Родная, послушай!"

Не песенки в плеере – душу и синь

Как мне хорошо (может) ты улыбнись".

"Доброе утро. Ты как там? Я нужен?"

Десять утра. На работе быть (может)

Родное лицо. Я немного простужен

Чужим сквозняком от холодного "здравствуй"

"Одиннадцать тридцать" – миленький смайлик.

Работа, работа. "Я маленький пони"

Эх, вот бы сейчас к голубям! Небо вспомнить!

"Закончил? Спасибо!" Начальство похвалит.

Без хлеба, конечно, меня не оставит.

Тринадцать часов. И толика нежности:

Картинка, и клип.. Только больше небрежности!

Затем, чтоб не думала это гордячка,

Что я! Да в неё! Просто так, по-ребячьи!

Мне, милая веришь, тебя не хватает,