Открыв дверь, на ручке которой также оказались капли крови, увидел мертвого Дэрила и осколок зеркала, которым его и убили. Вернее, не просто убили, а с определенной жестокостью.

Я увидел и матрас, и цепи, и ведро, помимо одной сплошной крови.

Присел рядом с ублюдком и коснулся его, понимая, что он ещё теплый.

Эйвери была здесь. И это сделала она.

Я понял это также ясно, как и то, что Дэрил держал её здесь.

Её безумие, оно было выжжено на каждой капле крови, на каждом клочке ткани, на каждом намеке, оставленном здесь.

Я поднялся, чувствуя, как волна ярости окатывает меня с головы до ног. Не было смысла задерживаться здесь, поэтому поспешил прочь отсюда, доставая ножи и отправляясь вслед за теми, кто погнался за ней.

Я ориентировался по лаю собак и каплям крови, после добрался до первых людей, встретившихся на пути и разобравшись с ними.

Убил всех, потратив на это время и упустив след девушки возле обрыва.

Глядя тогда вниз, я думал о том, что она не могла спрыгнуть. А если она всё-таки сделала это, то могла умереть.

Я спустился вниз и пошел по течению вниз, разыскивая её тело глазами, но ничего.

Лишь спустя больше половины дня пути обнаружил первые следы, понимая, что ей удалось выбраться.

Дальше я её выслеживал до тех пор, пока её след вновь не оборвался, словно она внезапно научилась летать.

Пришлось потратить два дня, чтобы понять, что, по всей видимости, её кто-то забрал и этот кто-то практически не оставляет следов. Это означало только одно, что этот кто-то обладает не только отличными навыками, но и может быть опасен.

Следующую неделю я продолжал находить редкие следы, понимая, что только удаляюсь в глубину леса, где нет поблизости ничего, кроме деревьев.

И вот, оказавшись сейчас здесь, я понял, что уже близко.

Одни назовут это предчувствием, другие – логическим заключением, основанным на крохах информации, собранных за последние дни.

Я начал замечать первые ловушки, что только подтверждает мои догадки.

Эйвери, Эйвери, Эйвери…

Что же я увидел в ней такого, что оказался сейчас здесь? Я, человек, которому, по большей степени, наплевать на других.

Ничего. Сначала я ничего в ней не увидел. Лишь ещё одно красивое личико, не более.

Я про неё и забыл до тех пор, пока не понял, что Зейн врет мне. Изначально у меня закрались подозрения, что мистер Холт мог о чем-то догадываться, но не понимал, что ему делать в доме Зарины. Поэтому я и проследил, узнав, что он не избавился от девчонки. Анклав – не место для таких, как она. Ты либо ложишься под ликтора, либо годишься на что-то другое. Она же ни на что из этого не годилась.

Я решил сам избавиться от неё тогда, отправив к Князю, заодно и попытаться выманить его. Конечно, я ни на что не рассчитывал, просто было интересно.

Она обманула меня, и я понял это слишком поздно. Ей тогда удалось не только сохранить собственную жизнь, договориться с Князем, но и усыпить меня.

Давно я не оставался в дураках.

Думал, что убью её быстро и сразу, разобравшись с девчонкой в Грёзе, а после выберусь. Правда, Сицилия решила поиздеваться, объединив меня и её в одну команду.

Я видел её. Видел постоянный страх в её глазах, как и у большинства других.

Так когда же всё изменилось?

Вероятно, в тот день, когда мы были на арене в Грёзе. Когда она решила спасти Лизи, хотя даже о себе позаботиться не могла. В тот день, когда кинула мне мачете.

Она боялась, тряслась, как осиновый лист, но была готова бороться.

Это был первый раз. Во второй, когда она предложила идею с ошейниками.

Эйвери продолжала бороться, выгрызать шанс на спасение, шанс на жизнь. Она боялась, но не отказывалась действовать.