НИКОЛАЙ. Барахло. Советую на японскую переходить. Не пожалеешь.

ЕВГЕНИЙ. Но она сколько стоит!

НИКОЛАЙ. Знаю. Ничто нам даром не дается… (Обращая внимание на электрогитары, колонку и ударную установку.) Да у тебя здесь целый комплект ВИА! Увлекаешься?

ЕВГЕНИЙ. Увлекался.

НИКОЛАЙ. А что так?

ЕВГЕНИЙ. Времени нет, да и ребятам некогда. Мы еще в школе в девятом классе организовали ансамбль «Школьный вальс». На инструменты деньги сами собрали. Имели шумный успех, нас повсюду приглашали. Я, естественно, на ударных, Слава и Саша – на гитарах. Они сегодня будут. Возможно, дадим прощальный концерт.

НИКОЛАЙ. Послушаем. Вижу, к музыке ты неравнодушен.

ЕВГЕНИЙ. Смотря к какой. Классическую не переношу. Особенно после того, как меня пытались учить на виолончели…

НИКОЛАЙ. Виолончели? Интересно.

ЕВГЕНИЙ. Это целая эпопея, в сравнении с которой бледнеет Греко-Троянская война, воспетая древним поэтом Гомером.

НИКОЛАЙ. Расскажи.

ЕВГЕНИЙ. Когда мне стукнуло семь лет, родители захотели одновременно со школой обучать меня музыке. Благо, рядом находилась консерватория, а в ней злополучный сектор практики…

НИКОЛАЙ. Что за сектор?

ЕВГЕНИЙ. Да особое отделение, где студенты под руководством профессоров учат пиликать бедных детишек… Ну вот, повели меня туда, не спросив, хочу я этого или нет. Там подвергли всяким испытаниям. Заставили петь, хлопать, хорошо, что не плясать. Словом, проверяли, гожусь ли я в музыканты.

НИКОЛАЙ. Ну и как?

ЕВГЕНИЙ. Представь, слухач я оказался не ахти, и на фортепьяно, как хотела мать, меня не взяли. Предложили виолончель. О том, что такое виолончель, я и понятия не имел. Но начал заниматься, потому что так решили мои родители, тут же купившие мне инструмент. Первый класс я как-то протянул, весь год выводил смычком длинные ноты. Но со второго класса, когда пошли всякие гаммы и этюды, я невзлюбил эту виолончель. Студентка, у которой я учился, буквально вцепилась в меня. Не знаю, за вундеркинда ли она меня приняла или еще за кого-то, но почему-то замыслила во что бы то ни стало сделать из меня лауреата. В третьем классе я возненавидел виолончель еще больше и начал бунтовать. Родители ни в какую. Тогда я стал пропускать уроки, приносить двойки…

НИКОЛАЙ (смеясь). И чем всё это кончилось?

ЕВГЕНИЙ. Трагикомически. В четвертом классе после контрольного урока я треснул виолончель об асфальт и всё, что от нее осталось, принес домой.

НИКОЛАЙ. А родители?

ЕВГЕНИЙ. Понятно, сначала подняли бурю, негодовали, грозились. А потом были вынуждены смириться перед свершившимся фактом. Это была первая победа, одержанная мной.

НИКОЛАЙ (смеясь). Но оплаченная весьма дорогой ценой.

ЕВГЕНИЙ (смеясь). Виолончелью. С тех пор, как только я слышу где-то классическую музыку, у меня мурашки по спине начинают ползать.

НИКОЛАЙ. Вполне понимаю.

ЕВГЕНИЙ. Да, чуть не забыл… У меня к тебе есть одна щепетильная просьба.

НИКОЛАЙ. Не бойся, выкладывай.

ЕВГЕНИЙ. Мне срочно нужны деньги.

НИКОЛАЙ. Money, значит. Они всегда бывают нужны.

ЕВГЕНИЙ. Мог бы ты на время одолжить мне? Я скоро верну.

НИКОЛАЙ. И много тебе надо?

ЕВГЕНИЙ. Не так уж… Сто рэ.

НИКОЛАЙ. Ничего себе, крупненькая сумма. Надо подумать… Я не очень большой любитель давать в долг… Может, ты что-нибудь продашь?

ЕВГЕНИЙ. А что я могу продать?

НИКОЛАЙ. Например, книги. Ты ведь говорил – у тебя превосходная библиотека.

ЕВГЕНИЙ (оживившись). Да, библиотекой я могу гордиться. (Подходит к книжному шкафу и открывает его.) Смотри.

НИКОЛАЙ (оглядывая книги). Да у тебя тут целое богатство!

ЕВГЕНИЙ. Это спасибо предкам. Вот полка поэтов.

НИКОЛАЙ (читая имена на обложках).