Олег слушает молча. Корыто, видя это, решил взять его на испуг. Закатив глаза, он цедит сквозь зубы, сохраняя при этом зверское выражение лица:

– В натуре, падла, на показуху давишь, а сам говённый… на подсосе. Да я среди фартовых по фене ботал, пока ты ещё свой пупок разматывал, фуфлыжник зашкаваренный.

Олег вновь молчит, крепко сжав губы. Блатной зло плюнул:

– Глаза не прячь лох чилийский и сюда внимательно слушай. Я зверь травленный, поэтому всегда прав.

Видя, что Олег смолчал, но зубами скрипнул, блатной ехидно добавил:

– А… может, ты – мусор по жизни, чёрт по масти?..

Он не успел закончить, Олег одним ударом свалил его с топчана. Пацаны, как по сигналу, разом набросились на лежачего блатного. Кто бьёт ногами, кто руками. Слышно только хмурое сопение и тяжёлые звуки ударов, словно кто-то отбивает мясо. «На тебе, на, на», – бьёт маленький Никита, с хрипом выдавливая из себя злость, отчаяние и боль.

Блатной пытается сопротивляться. Но под напором пацанов, закрыв голову руками, лезет под скамейку. Там его тоже достают ноги ожесточённых ребят. Из соседних камер слышен смех и одобрительные возгласы: «Наддай ему пацаны», «Мочи ментовскую суку».

Милиционеры лениво наблюдают. Один мрачно говорит:

– Эти беспризорники, когда дерутся, бывают более жестокими, чем взрослые. Прямо зверьки безбашенные. Забьют пацаны нашего осведомителя.

– К бабке не ходи, – подтверждает второй.

Усмехнувшись, охранники медленно поднимаются, на ходу отстёгивая от пояса «демократизаторы». Открывают дверь в клетку. Через мгновение дубинки начинают гулять по спинам и ногам пацанов. Те расползаются по углам, изрыгая пламя изо рта и дым из ноздрей.

Корыто тяжело встаёт, пытаясь оторвать от себя Никиту. Но мальчишка повис на нём, словно истерзанная крыса. Милиционер бьёт дубинкой его по голове, и Никита отваливается. Лицо его страшное, взгляд дикий. Лёжа на полу, он так похож на довольную пиявку, что насытилась кровью…

Избитого блатного переводят в клетку к мужикам. Тот, шатаясь и испуганно оглядываясь на пацанов, ноет на ходу: «Кого растим, начальник? Куда страна катится?»

«ОБЕЗЬЯННИК»

Жизнь в обезьяннике продолжается. Женщины, под восторженный визг которых проходила драка, успокаиваются. Одна из них, хабалистая большезадая баба, что жадно вдыхала табачный дым, выходивший из дежурки, кричит:

– Дайте закурить, уши опухли.

– Подожди, пока задница опухнет, – хохочет сержант.

В ответ женщина поворачивается к нему спиной, поднимает юбку и показывает голый зад:

– Смотри… уже опухла.

Мужчины из соседней клетки гогочут, как гуси. Даже пацаны, успокоившись от драки, ухахатываются от смеха. От изумления сержант потерял дар речи и только молча, хватает ртом воздух. Затем начинает тяжело сопеть и медленно наливаться кровью:

– Ни стыда, ни совести…

– Это ты о себе, – смеётся женщина. – Видела я, как ты задысал, слюни пустил. Глаз не мог оторвать от моих трепетных девичьих ягодиц.

– Может, когда-то и были трепетные, девичьи – засмеялся сержант. – А сейчас висят, как две сморщенные сливы.

– Что-о-о? – во весь рост, как в атаку, подымается женщина. – Обидеть робкую девушку? Да, я тебя слюнявый…

Вдруг голос сержанта становится вкрадчиво мягким:

– А сколько вам лет, девушка?

– Я девушка со стажем. За двадцать.

– А точнее?

– Сорок семь.

– Считаете себя красивой?

– Не всегда.

– А точнее?

– Редко.

– Вот то-то, – смеётся сержант. – Успокойся, бабуся.

– Какая я тебе бабуся, я ещё скребуся, – недовольно верещит женщина.

– В смысле?

– В коромысле, – базарно-добродушно гогочет та. – Не знаете вы нас, женщин. И не надо меня поправлять, я не трусы.