«Калека ты убогая, и больше ничего, с таким-то уродством!» Вот что говорила мне мама. Постоянно повторяла, пока мне не пришлось приложить все силы, чтобы перестать в это верить.

Больше никогда не придётся это слушать.

Внезапно меня охватила удушливая досада.

– И что, всего-то и надо было? – подняла я глаза на Сьюзан. – Поваляться пару месяцев в больничке и всё?

Я целую жизнь страдала из-за этой ноги.

На глаза Сьюзан навернулись слёзы.

– Твоя мама просто не знала, – проговорила она.

– Знала, – возразила я. – Ей просто нужен был повод меня ненавидеть.

Джейми в непонимании переводил глаза с меня на Сьюзан и обратно.

– Я думал, ты будешь рада, – пролепетал он.

– О, Джейми. – Я вдохнула воздух всей грудью. – Ещё как рада! – Скинула ноги и потребовала: – Помоги мне встать.

– Осторожней, – вырвалось у Сьюзан. – Они же ещё не окрепли…

– Ничего, Джейми поможет.

Я раскинула руки в стороны, чтобы Джейми помогал мне удерживать равновесие, и мы двинулись вперёд по палате. Шаг, другой. Левой. Правой.

Раньше, когда я наступала на больную ногу, сустав в ней хрустел, а кожа рвалась и кровоточила. С каждым шагом болело всё больше. Теперь же с каждым шагом болело всё меньше. Ноги и правда ослабли и дрожали, но зато я ходила.

– Получается! – воскликнул Джейми.

Мне едва верилось.

– А скоро бегать начну, – заявила я тем не менее. – Быстрей тебя.

Джейми растянулся в улыбке.

– Нет, я буду быстрей! Я всегда буду быстрей.

– Нет, не будешь.

– Нет, буду!

Я хотела лечь спать в туфлях, но медсестры заставили меня их снять, а вместо них надеть специальную скобу. Сказали, это ненадолго. В больнице я пролежала ещё пару-тройку недель, делала упражнения для ног и наконец, во второй половине декабря, мы распрощались и с медсёстрами, и с докторами, и со скобами-костылями-всем-прочим. Я надела свои новые туфли на толстые зимние колготы, и мы отправились домой.

– Нарисуй мне карту, – попросила я Сьюзан, как только мы забрались в поезд. До станции я дошла, как самая обычная нормальная девочка. Правой-левой. Никаких костылей. Даже почти не хромала. Не то что в день эвакуации – тогда в конечном счёте пришлось Стивену Уайту нести меня на спине.

– А мы через Лондон будем проезжать? – спросила я. – Нарисуй карту, где мы и как поедем. – Сьюзан иногда рисовала мне карту – планы нашего городка, например, чтобы я не потерялась во время своих прогулок верхом на Коржике.

– Нет, через Лондон не будем, – ответила Сьюзан.

Солдаты на скамье подвинулись, чтобы мы втроём сели рядом. Сьюзан убрала наши баулы на багажную полку и задвинула корзину с Боврилом под сиденье. Потом отыскала в сумочке карандашик и клочок бумаги и стала рисовать.

– Это Англия. Мы вот здесь. Лондон примерно тут. А вот здесь наш дом. – И она провела волнистую линию, изображая железную дорогу в Кент.

– А тут что? – ткнул Джейми в пустое место на краю бумажки.

– А тут драконы, – ответила Сьюзан.

Я так на неё и уставилась. А она рассмеялась и говорит:

– Шутка! В старину на краях карты драконов рисовали. Мир ведь ещё был до конца не изведан, и считалось, что на дальних краях земли обитают драконы.

Мы по-прежнему сидели, уставившись на неё.

– Драконы – это кто? – выпалил Джейми. Как и он, я тоже не имела ни малейшего понятия.

– Огромные мифические создания наподобие гигантских ящериц, которые дышат огнём, – пояснила Сьюзан. – Иногда ещё летают.

У Джейми расширились глаза, я насупилась. Серьёзно она это? Не поймёшь.

– Не хочу драконов, – заявил Джейми.

– Ладно-ладно, – сказала Сьюзан. – На нашей карте их не будет.

И тогда она нарисовала вместо драконов Английский канал: с этой стороны – южный край Британии, а на дальней – волнистая линия, вроде как берег Франции. Поперек неё Сьюзан написала: «Оккупировано немцами».