Есть галичане с ущербной психологией обиженных и чуждой православию униатской верой, воспылавшие идеей избранности, пассионарные именно в своей озлобленности и ненависти, выпестованные Австро-Венгрией, наделившей их языком-новоделом.

Есть срединная Украина, покорная Речи Посполитой, которая по-прежнему смотрит свысока и спесиво на это быдло. Скотина по-польски – быдло, украинец – тоже быдло, так что же удивляться ясновельможному пану, который уравнял украинца с домашним скотом.

Есть Украина причерноморская, та, что зовётся Новороссией, созданная деяниями князя Потёмкина-Таврического, заселённая сначала белорусскими земледельцами да крестьянами Псковской, Курской, Брянской, Калужской областей и глубинной России, здорово разбавленная галичанами уже Советами и особенно Незалежной западенцами после 1991 года.

Есть русская земля, насильно втиснутая большевиками в этнотерриториальное недоразумение по имени Украина. Разный язык с диалектизмами, ментальностью, верой, культурой. Лоскуты, сшитые тотальной идеей сверхчеловека.

Исконно сельский суржик, величаемый украинским языком, вдруг заменили агрессивным новоделом. Вместе с языком изменилась ментальность и внутренняя культура. Возник новый субэтнос, ненавидящий свои корни, не имеющий своих исторических героев, холопски покорный, холуйски преданный. Необходимость проституирования как формы существования государственности прочно вошла в сознание украинцев через западенцев, спешащих отдаться кому угодно, лишь бы заплатили.

Внешне похожи украинцы, что лицом, что одеждой, с европейцами вообще и с русскими в частности, а вот стереотип поведения совсем иной. Наш сформирован советской средой в особую этнопсихологическую систему: убирать за собою посуду, снимать обувь в прихожей, стесняться, извиняться, сердобольными быть, жалостливыми, стыдливыми… С невытравленной большевиками бесшабашностью, леностью, вороватостью, завистливостью и целым комплексом мелких деталек, отличающих наше поведение во внешнем общении. Но генотип поведения русских остался прежним с поправкой на историческое время. Отвага, мужество, самопожертвование, вера, преданность, щедрость во всём, сопричастность, сочувствие и ещё сотни качеств, которые мы храним веками.

А вот генотип у украинцев сформировался уже иной. Позволили алчным западным соседям изменить себя и… потерять себя тоже.

Вот эти хуторянство, мелочность, жадноватость, хитрость, постоянные жалобные стоны, что их притесняют, что это они сначала кормили москалей, сожравших всё их сало, а теперь кормят Европу, хотя давно уже жрут польское сало, воспринимались нами если не с осуждением, то с внутренним неприятием и отторжением. С этими чертами беженцев (эвакуированных) столкнётся Россия и слегка оторопеет и даже ошалеет: к ним всей душой, а они считают, что им все обязаны и должны. И ещё какая-то озлобленность, помноженная на зависть.

К чему всё это написано? Пытался понять, осмыслить порой бессмысленную жестокость армии врага к русским вообще и к пленным, детям, старикам, женщинам в частности. Но ведь и власть ведёт себя аналогично по отношению к своему же населению. Так что это? Способ выживания? Закон украинской жизни?

СВО – это «ответка» за безразличие, за трусость, за глупость. Потребуются годы лечения – и терапия, и хирургия, но ничего, вылечим. При нынешних технологиях программирования сознания лет за пять-шесть обернёмся, только была бы воля власти и разумные исполнители. Были бы вычищены свои авгиевы конюшни и поставлены в стойла опошлившие понятие либерализма, превратив его в отождествление предательства национальных интересов.