– В таком случае увеличится сумма переплаты. Эти условия выдвинул банк. Если мы запустим повторную заявку, то с высокой долей вероятности получим отказ. Кроме того, существует правило, согласно которому максимальный возраст заемщика на момент внесения последнего платежа по кредиту не должен превышать шестьдесят пять лет. Если вы возьмете кредит на три года, то на момент выплаты финального платежа вам уже будет шестьдесят четыре. Других вариантов, к сожалению, нет.

– Я согласен. Какие документы необходимо завизировать? – покорно сказал Виталий Петрович. В его горле пересохло, и он почувствовал, как язык прилип к нёбу.

Анастасия натянуто улыбнулась. Это была первая улыбка за все время общения с этим странным клиентом. Если мужчина поставит автограф, она получит почти тысячу премиальных к ближайшему расчету.

Когда Виталий Петрович стал подписывать бумаги, девушка решилась произнести ту фразу, которую презирала в собственной работе больше всего.

– В сумму кредита включена стоимость страховки здоровья и жизни. Она необходима для того…

– Я не идиот, не надо мне пояснять смысл страховки. Но я же не просил. Или вы сами решили, что мне не протянуть и трех лет? И что тогда? Кредит погасит сам себя? Я так плохо выгляжу? Милая, как, по-вашему, что больше указывает на мою скорую смерть – мешки под глазами или бледная кожа?

Девушка растерялась.

– Нет, мы включаем страховку по умолчанию. Вы не подумайте… Банку нужны гарантии…

Отключив слух, мужчина продолжил подписывать листы размашистыми росчерками в помеченных карандашом местах.

Придя домой, Виталий Петрович выложил из потертой кожаной папки документы и пластиковую карту, на которую уже была зачислена взятая им сумма, распахнул окно так, чтобы свежий воздух максимально заполнил пространство единственной комнаты его скромно обставленной квартирки, присел на стул, взял пепельницу, поставил ее на подоконник и закурил.

Первая затяжка была столь сладкой, что у измотанного событиями кредитно-тунцово-картофельного дня пенсионера слегка зашумело в голове.

Сто двадцать. Этого мало. Нужно двести. Сколько он еще сможет достать? Занимать было бессмысленно – отдавать нечем. Да и у кого? Почти все его знакомые сами считали копейки и думали о том, как бы не протянуть ноги. Второй кредит ему не дадут. Обращаться в маленькие ссудные конторки он боялся: центральные телеканалы провели неплохую работу по оповещению населения об их не самом высоком статусе, порой граничившем с незаконной деятельностью.

Еще тридцать две тысячи у него были отложены на похороны. Когда умерла Людмила, мужчина твердо решил откладывать по одной-две тысячи в месяц, чтобы его дочери не приходилось занимать деньги, как это пришлось делать ему для погребения жены. Тяжело вздохнув, Виталий Петрович раздавил не истлевшую даже наполовину сигарету о хрустальное дно массивной пепельницы, взял телефонную трубку и стал набирать номер…

Она примчалась в течение часа.

– Здесь ровно сто пятьдесят две тысячи. Прости, Катя, прости, милая, больше мне не дали. Я вообще боялся, что и в этом откажут. И еще… у меня были небольшие накопления – откладывал на рыбалку. Поехать хотел. Всегда мечтал… Эти марли…

– Пап, но этого мало. У нас уже все расписано. Я целыми днями мотаюсь, столько встреч и согласований. Мне даже двухсот не хватало, а тут еще меньше. Мама Максима согласилась добавить немного, но у нее тоже нет всей суммы.

– Девочка моя, я даю тебе все, что у меня есть. Не забывай, что и эти деньги я смогу выплатить не сразу. Я ведь пенсионер, а на работе мое положение совсем зыбко. Что это за охранник, у которого ходуном ходят руки, даже когда он держит обычный стакан с чаем? Который глотает таблетки вместо завтрака, обеда и ужина. Сил все меньше у меня, да и директор говорит о планируемом сокращении. Скажи спасибо, что в банке хотя бы на эту сумму согласились, а то они тоже стариков не очень жалуют… Еще пару лет, и я бы не попал под программу кредитования.