В октябре 2014 года разразился всеукраинский скандал в связи с гибелью младшего сержанта 41-го батальона территориальной обороны Артёма Рудника. Родственникам погибшего отказали в выплате компенсации, сославшись на то, что младший сержант погиб не в бою, а якобы покончил жизнь самоубийством. В самоубийцы записали и бойца 59-го мотопехотного батальона Юрия Барашенко, погибшего в районе Попасной летом 2016 года. Хотя его смерть наступила «от пяти выстрелов в голову и шею». Следствие по его делу длилось до января 2018 года, когда родным убитого карателя всё-таки присвоили статус членов семьи погибшего.

Раненые и ставшие инвалидами в ходе боевых действий в Донбассе часто проходили по документам, как пострадавшие на бытовой почве. При такой формулировке им не полагалось вообще ничего. К тому же многих оказалось нечем и не на что лечить. Выделенные на медицинское обеспечение немалые средства исчезали в неизвестном направлении. Когда в 2017 году велись тяжёлые бои под Авдеевкой медики госпиталей и больниц вынужденно обращались к населению с просьбой приносить самые необходимые медикаменты и средства гигиены, вплоть до бинтов и питьевой воды!

В итоге за четыре года АТО 34 тысячи украинских военнослужащих предпочли дезертировать, не выдержав наплевательского к себе отношения, безденежья и унылого быта окопной жизни. Работать в Европе или заниматься рэкетом, вымогательством и поборами в тылу оказалось для них куда безопаснее и выгоднее.

Оставшиеся на передовой видели, как нацгвардейцы неплохо наживаются на поборах и грабеже на своих блокпостах. Пограничники после трёхмесячной командировки на Восточный фронт, сколачивали целые состояния. Они и ранее прилично зарабатывали на границах с Европой и Россией, крышуя поставки сигарет, алкоголя, санкционных продуктов. Но такой размах контрабанды, как в зоне АТО, не снился даже им. А чтобы поток денег в Киев, руководству ГПСУ не иссякал, высокие пограничные чины делились награбленным с СБУ, полицией, прокуратурой. Армейцев к своим хлебным местам пограничники и нацгвардейцы близко не подпускали, поэтому каждый на передовой зарабатывал как мог.

Артиллеристы сознательно расстреливали запасы снарядов по городам и селам Донбасса, убивая измученных обстрелами стариков, женщин и детей. С учётом их ежедневного расхода на фронте в пределах 150—250 выстрелов, при сдаче в металлолом 8-кг латунных гильз это приносило ежедневный доход в пределах 3—5 тысяч долларов. Половина этих кровавых денег отсылалась «наверх», вторая оседала в карманах местных командиров. Очень неплохое подспорье к скромной штабной зарплате и регулярная весомая «шабашка» для командиров бригад и батарей.

Младшие офицеры и рядовые бесцельно «жгли» латунные патроны крупнокалиберных пулемётов, которые также можно было неплохо «монетизировать» в алкоголь и наркотики. Кто-то торговал оружием с «сепарами» и бандитскими группировками. Доход приносили и так называемые «коридоры», ведущие в обход официальных КПП на линии разграничения. Проводники из местных собирали группы и с разрешения местного украинского командира проводили кого надо с ручной кладью в обход минных полей.

Так и жили. Многим отупевшим от войны карателям было уже всё равно. Война на долгие годы приняла позиционный характер, а их фронтовая жизнь вошла в свою размеренную колею. Быт и снабжение худо-бедно налажены, позиции оборудованы. Внутри блиндажей установлены печки, проведен свет, на стенах висят ворованные ковры, есть телевизоры и микроволновые печи. С интернетом и мобильной связью тоже проблем нет. А главное – не надо думать, как выживать на гражданке и чем кормить семью. Повернуть на Киев и разобраться с олигархами в войсках боялись, дезертировать или переходить на сторону страшного Русского мира тоже. Основная масса предпочитала убивать время обстрелами донбасских городов и сёл, а затем топить муки совести на дне стакана. Алкогольная и наркотическая зависимость военнослужащих стала настоящим бичом ВСУ.