Зимой 2016 года взбунтовалась 53-я механизированная бригада, которая проходила обучение на полигоне «Широкий Лан». Рассчитанный на 1,5 тысячи человек, «Ширлан» принимал порой одновременно до 8 тысяч военнослужащих и скорее смахивал на нацистский концлагерь, чем на полигон «лучшей армии Европы». Жили солдаты в скотских условиях – дырявые палатки, ни помыться, ни толком поесть. Плюс вши, отсутствие дров, холод и непролазная грязь. На завтрак, обед и ужин – только сухой паек и минимум воды. ГСМ и строематериалы для полигона выделялись, но уходили на частное предприятие, которое принадлежало дочери начальника полигона.

В феврале 2016 года терпение 53-й бригады лопнуло. В военную прокуратуру гарнизона города Николаев отправились пешим строем 56 ходоков. По пути налетели телевизионщики, после чего разразился грандиозный скандал, захлестнувший Киев и докатившийся аж до Брюсселя. Как быстро выяснилось, ситуация с 53-й бригадой ничем не отличалась от ситуации с другими соединениями, которые размещали на полигоне.

После скандала в некоторые палатки провели электроэнергию, привезли дрова, которые тут же отсырели, кое-как оборудовали места для сна. И только. Командование не обеспечило полигон даже необходимым количеством деревянных настилов, потому обветшалые палатки опять тонули в размытом грунте. При любом дожде полигон размокал так, что передвигаться по нему становилось невозможно.

Лишь в 2018 году на полигоне построили военный городок в 11 казарм, новый палаточный городок, столовую на 2500 человек, объекты инженерного обеспечения, станции водоочистки, очистные сооружения, инженерные сети, котельные, КПП и внутренние дороги.

Вообще проблема размещения воинских частей в тылу так никогда и не была разрешена. Количество бригад ВСУ возросло в два раза, им требовались новые казармы, общежития, военные городки, склады для техники и имущества. Если в зоне АТО бригады более-менее наладили свой быт, а наиболее острые проблемы старались оперативно решаться Киевом, то в тылу творился форменный бардак. В 2017 году было заявлено о строительстве трех военных городков, в 2018 – поставлена задача обеспечить войска 23 тысячами новых койко-мест. Но по сути это капля в море. Выводимые с фронта подразделения вновь и вновь размещали в палаточных лагерях с минимум удобств. Особенно тяжело приходилось зимой – нехватка зимнего топлива, угля, дров, качественного зимнего обмундирования.

Постоянные скандалы в армии и обществе вызывали официальные сводки потерь. Президент Порошенко, Генштаб и главные военный прокурор до сих пор называют совершенно разные цифры. Так, согласно справке Минобороны в 2016 году боевые потери украинской армии составили 211 человек, небоевые – 256 человек. За 2017 год официально погибло ещё около 200 военнослужащих.

В то же время министр обороны Полторак, выступая 15 июня 2016 года в штаб-квартире НАТО в Брюсселе, озвучил иные цифры потерь за первое полугодие 2016 года – 623 человека. Если прибывать к ним 256 убитых по небоевым потерям, а затем и цифру погибших за второе полугодие 2016 года, то получится почти 1000 военнослужащих.

Такая неопределенность была весьма выгодна и бандеровскому режиму и ворам в генеральских погонах. Ведь зачастую снабжение боевых подразделений организуется без учета фактического числа потерь, по полной программе. Сотни погибших продолжали числиться как действующие бойцы, на которых выделялось соответствующее продовольственное и денежное довольствие. «Лишние» средства оседали в карманах генералов и полковников.

Положенные по закону компенсации за погибших в зоне АТО получить оказалось невероятно сложно, так как украинским властям не было дела ни до «небесных героев», ни до членов их семей. Всё, что касается денег, они жёстко пресекали на корню. Убитых на Восточном фронте постоянно записывали в самоубийцы, в пропавшие без вести, дотошно проверяли трупы на наличие алкоголя (убитый в пьяном состоянии немедленно лишался всех положенных льгот).