Но я была с ним, когда он, застегивая мундир, на долгих полминуты засмотрелся в зеркало и все его лицо источало злобу. И в его рукопожатии я чувствовала безмолвную мольбу, или просьбу о прощении, или то и другое вместе. Я знала, что его жесткие морщины выражают не воинственную решимость, а ужас.

Я видела, как он погружается в страшнейший из кошмаров.

И все это из-за меня.

Перед его отъездом мы урвали несколько минут наедине. Когда он обернулся ко мне и я поняла, что это прощание, сердце застряло у меня в горле. Меня душили слова – на аранском и на теренском.

Я всегда умела найти что сказать. Но в такие минуты, когда слова – не радующие слух звуки, а грубая шершавая правда, они не шли с языка.

– Обещаю, что выживу, если выживешь ты, – слабо улыбнулась я.

– Сулишь поощрение? – Он поднял бровь.

– Конечно, – шутливо сказала я, прижимаясь к нему. – Соблазняю, чем могу.

– Рад, что последние события не подорвали твоей самоуверенности.

Ком в горле разбух и не давал говорить. Улыбочка медленно сходила с лица Макса.

– Если ты сможешь, – пробормотал он, – то, наверное, и я смогу. – Его глаза оказались так близко, что я видела каждую прожилку, каждый перелив цвета. – А ты должна выжить! Договорились?

Не доверяя своему голосу, я кивнула. Взяла в ладони его лицо и поцеловала – долго, глубоко. Когда отстранилась, губам стало холодно и в руке, когда из нее выскользнули его пальцы, стало до боли пусто.

Вместе с Зеритом я смотрела с балкона военного штаба, как он уезжает. Не могла отвести глаз, даже когда Макс превратился в золотое с зеленым пятнышко вдали. Перед тем как пропасть из виду, он в последний раз оглянулся и махнул мне рукой. Я ответила. У меня щипало глаза.

Я чувствовала на себе взгляд Зерита, но не повернулась к нему.

– Он вернется, – сказал Зерит.

«Пусть бы попробовал не вернуться! – подумала я. – Должен!»

– Почему он? – спросила я. – Почему ты поставил во главе армии того, кто так тебя ненавидит?

– Потому что он хороший полководец.

– Уверена, у тебя много хороших.

– Может, я выбрал его потому, что он меня ненавидит, а я смог его заставить.

Я метнула на него взгляд. Зерит, непринужденно опираясь о каменную стену, кривил уголки губ в улыбке. Внешне смотрелся беззаботным, как угревшийся на солнышке кот.

Но я заглядывала глубже.

Что-то во всем этом было не так. Небрежная поза хорошо отработана, заучена, и улыбка как бы вымученная, и приторный до липкости голос с деланой ленцой…

Нет. Не так все просто. Не совсем так.

– Что ты на меня так смотришь? – Зерит склонил голову к плечу.

– Помнишь нашу первую встречу? Мне было, наверное, лет четырнадцать.

Он хмыкнул:

– Пожалуй.

– Я так взволновалась, увидев такого же, как я. Пусть и с некоторыми отличиями. – Я коснулась золотистых пятен на своем лице и с усмешкой подняла бровь. – Я просила рассказать мне об Аре, и ты взял нож и вырезал на яблоке очертания континентов. Трелл, и Бесрит, и даже земли фейри. Показал мне, где расположена Ара.

– Не припоминаю. – Его улыбка стала отчужденной.

– Конечно, ты забыл. А я хранила то яблоко, пока совсем не прогнило.

Я и сейчас помнила, как это выглядело: белая мякоть сморщилась, пестрая кожица «континентов» проедена мухами. Я все испробовала, пытаясь его сохранить, – невозможное дело удушливо-жарким треллианским летом. К тому времени как я наконец сдалась и его выкинула, яблоко выглядело погибшим миром – почерневшим, распадающимся, как гниль, которая теперь зарождалась на телах под моими пальцами. Зерит к тому времени был, конечно, далеко за морем. А я, выбросив яблоко в помои, вернулась в свою комнатушку с одной мечтой – о том, что лежало за ее глухими стенами.