«Дорогая моя девочка! Спешу догнать тебя – ведь одному так тоскливо! Вся наша комната еще полна тобой: чисто подметенный пол, аккуратно застланная кровать, цветы, которые ты так любишь; словом, везде так чувствуется наведенный тобой и не тронутый еще мной порядок, что кажется, вот-вот откроется дверь, и раздастся родной голос забежавшей из кухни Ани: „Павлик, руки мыть – сейчас завтрак…“ Тихо, уютно, меня ласкает каждая вещь, а вокруг так и носится твое нежное: „My dear“… (родители часто так называли друг друга). Вчера успел закрепить за собой одну школу, сейчас иду насчет второй (отец преподавал психологию и логику, чтобы зарабатывать). Зайду заодно и к Гельману (однокурсник родителей), чтобы взять у него брошюру Васильева, которую вместе с этим письмом и отправлю к тебе авиапочтой. Любимая, жду от тебя писем, писем, писем… Крепко-крепко целую моего лучшего друга. Павел. 30.8.50».

«Любимый, когда же я теперь увижу тебя? Понимаешь — я совсем одна. Все коллеги — семейные, пожилые люди, так что мне остается ждать твоих — бесчисленных! — писем и тебя. Конечно, если ты будешь в аспирантуре, то останешься в Ленинграде, а если нет, то обязательно нам нужно быть вместе. Зачем нам столько мучений! Ты говорил, провожая меня: „Варенье — тебе, когда будешь скучать — полакомишься“, но я ничего не могу есть. Все взятое в дорогу я привезла сюда, и все лежит. Ничего мне не хочется, только был бы ты… Я понимаю, для нашего будущего лучше, чтобы ты закончил аспирантуру, но сейчас так тяжело, так страстно мечтаю быть с тобой — лучше бы вместе работать…»

«Анечка, родная моя, сегодня первое письмо, в котором ты сообщаешь, что получила мое письмо. Наконец-то! Теперь уже пойдет все хорошо. А у меня экзамены опять отложили — до 17-го. (Аспирантура отца долго была под вопросом: профессор Ананьев оставил его у себя в НИИ на свой страх и риск, но еще надо было сдать экзамены, и – главное – окончательное решение было за идеологическим партийным отделом.) Обо всем скажу тебе по телефону. …Не жалей денег на яички, хоть они и стоят 25 руб. Вообще, на питание денег не жалей. Если с деньгами туго – обязательно сообщи телеграфом, я вышлю (мамино примечание: «У самого денег нет, значит, возьмет в долг»). Ну, счастливо, моя любимая, иду к кабинам – сейчас услышу твой голос.

…Добрый день, дорогая моя. А дни действительно настали добрые: ведь каждый из них приближает нашу встречу! (Отец всегда находил повод подбодрить маму!) И я становлюсь все нетерпеливей. Я вот сейчас думаю: все научились люди изменять, но только не время. А ведь как было бы хорошо: на разлуку мы время укорачивали бы, на встречу – удлиняли бы. Мечты… Я сейчас все время учу марксизм, у меня на уме только марксизм и ты… Целую тебя, моя любимая девочка…»

«Мой дорогой, мой учитель! Вот уже месяц моему боевому крещению в Сыктывкаре! Как хорошо мы с тобой поговорили. Ты доволен, что я бодрая. Я очень чувствую твою любовь, заботу. И я очень хочу, чтобы ты остался в аспирантуре, хотя мне ужасно тоскливо, часто просто невыносимо без тебя… Любимый, хочу знать о каждом часе твоей жизни! А когда получаешь от меня деньги, отмечай это — выпей пива или еще то, что тебе хочется. Я всегда-всегда с тобой! Но… очень хочу, чтобы ты в аспирантуре был. Целую, целую…»

«Девочка моя, я очень хорошо понимаю, как тебе плохо одной. И хорошо, что ты обо всем мне пишешь, не скрываешь. Но не упрекай — мы же доверяем друг другу!..»

«Счастье мое, сейчас такой хороший вальс исполняли… и мне представилась наша встреча. Какое это будет прекрасное время! В такие моменты я даже забываю, где нахожусь, опомнюсь, а тебя нет…