Вот и Вовчик когда-то захмелев подобным образом, уже не может остановиться, хоть «резать» нужно не безобидных овец. Сейчас, ну прям пьяный бред, он бормочет: – А в натуральном и целом позиция очень удобная, пятерых можно снять сразу. Можно эту падлу и подло. Только все ли туточки. Не скажешь ведь: кто не спрятался – я не виноват. Как раз сам себе и виноватый, коль сховавшийся пальнет в спину. Вот бы вложил кто – где ж затерялись остальные? Ау, Павлики Морозовы, отзовитеся? Не спешат с ответом. Таки спешка нужна только при…, да и там все одно ужо чешется….

Но не будем прислушиваться к чьим-то бредням, лучше, эдак вмеру расслаблено, позрим со стороны.

Военных по всем прикидкам имелось всего-то с десяток. Первым движением Васькина было распотрошить нарушителей спокойствия из своего миниатюрного, только на вид, автомата. Но где-то еще сохранившееся благоразумие подсказало, торопиться следует неторопливо. Расстояние великовато для скорострельного, но короткоствольного «Норинко», а к винтовке всего-то четыре патрона. К тому же нет никакой гарантии, что все джуни на виду. Так и есть. Вон, двое выходят из дома «нового» бая, который сколотил свое, приличное по местным меркам, состояние не только торговлей наркотой, весьма распространенной в здешних местах^>7.

Вовчик знал этот двор и дом. Когда-то давно, в прошлой жизни, господа офицеры частенько отоваривались там вонючей, недостаточноградусной аборигенной абрикосовой самогонкой.

Усердствуя быть незамеченным, бывший майор пробрался к задней стене этого караван-сарая, на возвышении которой грелся, невесть откуда взявшийся в этих местах, серый облезлый кот. Бывший офицер довольно ловко взобрался на невысокий глинобитный забор. Кот, оценив допустимый допуск в расставившемся расстоянии, только равнодушно зевнул. Во дворе полудремала огромная среднеазиатская овчарка. Волкодав был super стар и мудр, поэтому при виде незнакомца не залаял, а только вздыбил шерсть на загривке и грозно оскалил зубы: – Sapienti sat^>8, а дураку, чо вздумает сунуться, можно и оторвать какой либо лакомый кусманчик. Вовчик сразу припомнил свою последнюю встречу с такой же собачкой, которая едва не закончилась для него плачевно. Уместившись поудобнее на дувале^>9, Васькин снял с предохранителя снайперскую винтовку, патрон уже в патроннике. Бросил взгляд через оптический прицел на неимоверно широкий лоб псины. Проворчал про себя, глупо стрелять вот так почти в упор, – это ж просто расстрел получается. Да и жаль такого красивого пса. Не время и не место уговаривать зверя, но всё же опустил оружие. Вперился в зрачки далекого потомка Цербера^>10. Человек не был уверен, что собака возьмет да подчинится взгляду, но если ты до кончика искренен, то любое животное, и даже некоторые женщины, тебе поверят, а возможно и поймут. Умная тварь низко наклонила голову и глухо рычала готовая броситься на пока недосягаемого врага. Но, престарелый кобель, хоть и был подслеповат, хорошо разглядел белесо-голубые глаза нарушителя покоя, в которых не отражалось никаких человечьих чувств. Не было ни в них, ни в наличисвующем море запахов естественного для всякого чужака страха. Зато жутким холодом просвечивала смерть. Нет, не просвечивала, не то слово. Во, для пса – разила, да что там – просто смердела. Прочитав в мыслях незнакомца, тот не отступит, действуют сейчас силы в бой с которыми не его собачье дело ввязываться, пёс нервно зевнул и, глухо поворчав для порядку, неторопливо протиснулся в свою конуру. Наверняка в его лохматой башке пронеслось, – Эх, вот был бы помоложе, достал и наказал пришельца, порвал в «хотдог» т.е. собачью сосиску или сосисочью горячку. Как правильно то? А, не важно, все равно попробовать такое только в Псовом Раю. Но, даже и туда, в таком возрасте торопиться не хочется, – помирать надо молодым.