Великая ремонстрация была принята 159 голосами против 148. На предложение Джеффри Палмера, что меньшинство должно вынести протест, большинство ответило таким яростным сопротивлением, что оно едва не переросло в бунт. В тот день, когда король въехал в Лондон, палата общин 169 голосами против 128 проголосовала за то, чтобы отправить Джеффри Палмера в Тауэр за его неосмотрительное поведение. Однако последовавшее за этим предложение о его исключении из палаты общин было отклонено 163 голосами против 131.

Те 128 человек, которые все время голосовали за Палмера, представляли собой прочный блок сторонников короля, те 139, которые все время голосовали против Палмера, были не менее прочным блоком приверженцев Пима. Но решить дело в палате, которая в то время насчитывала всего около 300 депутатов, могли переменчивые страхи и симпатии оставшихся 40. Среди отсутствующих депутатов, которым король дал приказ вернуться в палату в течение ближайших недель, большинство не были друзьями Пима. Как показывало их длительное отсутствие, они были нерадивы и не знали, что делать, но склонялись к консервативной линии. Пим хорошо понимал, что должен форсировать события до возвращения отсутствующих.

Раскол парламента на сторонников и противников двора был давно свершившимся фактом, но политические представления той эпохи не поддерживали формального деления на партии. В теории парламент, как и Большой совет королевства, являлся единым и неделимым органом, сравнимым, согласно одному из тогдашних авторов, с бесшовным одеянием Христа.

Джеффри Палмера отправили в Тауэр за попытку разделить палату общин, как будто это разделение уже не существовало без всяких провокаций с его стороны. Через несколько дней доктор Чиллингворт, чья книга «Религия протестантов» несколькими годами ранее снискала благосклонность короля, сидя в трактире, сказал своему другу-юристу, что, хотя сейчас у Палмера проблемы, пройдет немного времени, и в предательстве будет обвинен «кто-нибудь с другой стороны». Из-за этих слов Чиллингворта вызвали в палату общин. Он отрицал, что говорил о предательстве, но это не снимало обвинения в том, что, упомянув «другую сторону», он имел в виду, что парламент разделен на две партии. На основании этого невинного указания на реальное положение вещей в государстве Чиллингворт отправился в Тауэр вслед за Палмером.

Пока никто не признавал, что в рамках одного политического органа могли бы благополучно сосуществовать две стороны, для Пима было вполне естественно утверждать, что его группа – это «истинно государственная партия», а его оппоненты – всего лишь фракция, ведущая к расколу единства общенациональных органов власти. Роялисты в парламенте, со своей стороны, думали то же самое о нем. В том же веке, но гораздо позднее государственный деятель все еще мог говорить, что политическая партия – это «просто своего рода заговор против остальной части нации». В 1641 г. наиболее вдумчивые лидеры каждой из сторон, естественно, полагали, что их политика преследует интересы всей нации, тогда как их оппоненты – заговорщики, преследующие собственные интересы.

Пим в палате общин оказался перед лицом сложной проблемы, связанной с уменьшением числа сторонников, что угрожало ему потерей большинства. Проблемы в палате лордов были не менее сложными, поскольку теперь пуританской группе, главным организатором которой в последние месяцы стал лорд Мэндвилл, противостояла группа пэров-роялистов во главе с Бристолем. Правда, способный и влиятельный Нортумберленд теперь, похоже, полностью отказался от своей приверженности двору. Будучи лордом-адмиралом Англии, он мог оказать ценную помощь Пиму и его партии, но оставался непредсказуемым союзником, который мог помочь, а мог и не сделать этого в зависимости от того, куда повернет его надменный дух. Король со своей стороны мог всегда рассчитывать на поддержку епископов, чьи ряды в последнее время выкосила смерть, и считалось, что Карл вскоре усилит свою позицию, назначив на место выбывших тщательно отобранных молодых людей. Чтобы справиться с этой опасностью, Пим на открытии сессии внес билль об отмене голосов епископов в парламенте, но этот билль, как и некоторые другие меры по дальнейшему ограничению власти короны, мог быть отклонен верхней палатой.