Французская торговка-«вивандьерка» в форменном платье и шароварах

Фотограф Р. Фентон, Крым. 1855. Библиотека Конгресса (Вашингтон)

Многие тогда кардинально изменили свою внешность и костюм. Дамы, служившие при полках поварихами и торговками, носили почти точные копии формы: короткие, чуть ниже колен мундирные платья и широкие шаровары, сужающиеся книзу. Супруги офицеров также разбавляли женские элементы одежды грубоватыми мужскими. Для удобства они срезали низ платьев и надели военные брюки. Получился тот самый наряд, который за несколько лет до войны, в 1851 году, представила американка Амелия Блумер[185], не военного удобства ради, а исключительно в целях борьбы за женские права. Тогда ее мало кто понял. Осенью 1854 года без этих срезанных платьев и суконных панталон-шаровар фронтовые дамы уже не могли обойтись. Конечно, этот сверхфеминистский наряд подсказали военное время и тяжелейшие условия быта, но первой была все-таки Блумер.

Военное платье было и у Фанни Даберли, участницы Крымской кампании. «Я видел на побережье леди Даберли, супругу казначея 8-го гусарского полка, – писал офицер Ричард Келли, – необычная дама, носит длинное платье, которое она, впрочем, задирает всегда так высоко, что видны мужские брюки с кожаными нашивками» [186]. Брюки, скорее всего, были морскими офицерскими, так как Фанни их подарил капитан судна «Гималаи». Все прочие военные элементы ее необычного платья тоже были подарками сослуживцев. К примеру, Боб Сэйер выдал Даберли пару теплых носков и охотничьи сапоги. Это военное дамское платье, как и костюм Блумер, продолжало существовать после окончания Крымской кампании. Они стали востребованы дамами – участницами американской Гражданской войны 1861–1865 годов. Такое носила Мэри Уокер, военный хирург армии Севера.

Из Крыма союзники привезли в Европу дурную военную привычку – курить. Они, как их русские противники, обзавелись курительными шапочками и халатами, купленными у турок в Крыму, а также неплохим табаком. Находясь на театре военных действий, англичане и французы переняли у турок (а те – у русских) хитрый способ закручивать табак в бумажные пулевые гильзы и обрывки газет. Они даже выучили словечко «папиросси», которыми турки называли свои самокрутки, и когда победители вернулись на родину, этот фокус демонстрировали замершим в уважительном восхищении друзьям. Через год-два этим приемом владели почти все – бывалые докеры в портах, краснолицые аристократы, студентики и даже дамы-эмансипе. Тогда же появились сигаретные фабрики. Примечательно, что первую открыл в Англии Роберт Пикок Глоаг, ветеран Крымской кампании. Впрочем, его грубоватые свернутые вручную «гильзы», набитые табаком и вставленные в безыскусные мундштуки, не пользовались большим спросом. Настоящий бум на папиросы начался в 1870-е годы, когда инженеры наконец придумали машины для скрутки сигарет.

Русская мода 1860-х годов имела пеструю внешнеполитическую окраску, и главным цветом в ней был красный. Его гневно выплеснули в лицо австрийцам итальянские предводители войны за независимость. В России много писали об этом, восхищались вдохновенным политиком Мадзини[187], аплодировали королю Виктору Эммануилу[188] лишь за то, что он сумел выдавить тихое «да» на кабинетные сладкие увещевания хитреца Кавура[189].

Джузеппе Гарибальди в знаменитой красной рубахе, ставшей символом жестокой борьбы за освобождение Италии

Неизвестное ателье, Западная Европа, 1860-е годы. Архив О. А. Хорошиловой

Джузеппе Гарибальди в головном уборе, получившем его имя