Первым, к кому обратилось руководство «Мосфильма», был Виктор Некрасов – фронтовик, писатель, автор повести «В окопах Сталинграда». Но в ответ на телеграмму Сурина от 8 апреля 1961 года с просьбой вылететь в Москву для переговоров по сценарию «Войны и мира» Некрасов отказался, сославшись на занятость другой работой^> [1].

Подходящего и неравнодушного к будущей постановке автора нашли только через месяц, когда один из редакторов киностудии посоветовал Сергею Бондарчуку кандидатуру молодого сценариста, инвалида войны Василия Ивановича Соловьева. Их первая встреча состоялась у Бондарчука дома и началась с обсуждения романа, а потом – сценария. Оказавшись единомышленниками, они быстро пришли к общему мнению, как выстраивать основной каркас экранизации и сохранить при этом необходимые сюжетные линии, которые, в частности, касались изображения русской православной веры. Бондарчук был твердо уверен, что незачем приступать к Толстому, если игнорировать такие сцены, как соборование Кирилла Безухова или молебен в канун Бородинского сражения, и в разговоре часто повторял фразу Николая Гоголя: «Согласованное согласие всех частей!» ^>[2]

4 мая 1961 года между Первым Творческим объединением «Мосфильма» и Василием Соловьевым был заключен договор о написании сценария к первой серии «Войны и мира». Срок сдачи – 15 июня 1961 года.

Интересно то, что с самого начала работы над экранизацией были нарушены все стандартные, отработанные годами принципы.

Во-первых, министр культуры Екатерина Фурцева в приказе №188 от 5 июня 1961 года разрешила параллельно с написанием сценария приступить к подбору исторического материала и поиску актеров, для чего была создана оперативная съемочная группа с возможностью затратить на эти цели около тридцати тысяч рублей. Это являлось беспрецедентным случаем в истории отечественного кинематографа, так как обычная практика предполагала обязательное предварительное утверждение готового сценария в Госкино СССР и включение будущей картины в производственный план с определением всех производственных затрат. Только после этих процедур постановщики могли двигаться дальше ^>[3].

Во-вторых, Сергей Бондарчук и Василий Соловьев вместо литературного сразу начали писать режиссерский сценарий, в котором были диалоги, ремарки и пожелания для оператора. «Если я не вижу фильм целиком – снимать не могу!» – заявил Бондарчук и во время подготовительного периода скрупулезно продумывал картину на бумаге, рисуя эскизы и раскадровки в поисках наиболее удачного изобразительного строя.

«В кабинете Сергея по стенам были развешаны длинные бумажные полосы, на которых весь фильм был расписан по эпизодам», – вспоминал Василий Соловьев. – «Полосы – разноцветные: большая сцена – одного цвета, короткий эпизод – другого, натура – третьего, павильон – четвертого. Помогали склеивать бумажный фильм наши монтажеры, которые приступают к работе уже после того, как отснята значительная часть материала»^{> [4]}. Позже Бондарчук признавался, что, если бы он не сделал раскадровку «Войны и мира» полностью, то на съемки у него по самым скромным подсчетам должно было уйти шестнадцать лет.

«Выстраивая фильм, уточняя его сюжетные – скорее, чем фабульные – ходы, его смысловое и конструктивное решение, мы, следуя за Толстым, прошли почти через те же самые трудности воплощения и уточнения замысла, с какими встретился и сам писатель во время работы над романом.

Ведь только в процессе создания своего произведения Лев Николаевич пришел к мысли о коренной перестройке сюжета за счет идейного и нравственного обогащения его народной мыслью. На этих путях он и насытил эпопею пониманием великого значения той народной войны против Наполеона, какой стали события 1812 года. Вот эта народная мысль, пронизавшая роман Толстого, и стала сначала его стержнем, а затем и стержнем нашего фильма.