Ординарец с красноармейцем сооружают из ельника шалаш под штаб. Устанавливаю в углу шалаша телефонный аппарат, подсоединяю кабель и усаживаюсь на дежурство.

Лениво постреливает противник, где-то невдалеке слышны разрывы снарядов. С рассветом батальон должен взять железку. Идет подготовка к завтрашнему дню.

Тянет ноги по глубокому снегу очередное пополнение. Правда, как сказал комбат, хилое – всего по 10 человек на роту. А еще добавил в разговоре со своим приятелем, начальником разведки полка, что не знает, как выполнить приказ. Поддержки ротам никакой не будет. Обещано соорудить лишь небольшой артналетик, минут этак на пять, не более, после чего по зеленой ракете вперед на врага. "Так что у меня только одна надежда – на штык, на тот, который всегда молодец!» – закончил свой разговор "Десятый" с главным разведчиком полка.

Ночь. Темно. Мимо КП "Ромашки" к передовой идут красноармейцы с термосами и мешками на плечах – очередной наряд несет в стрелковые роты завтрак, водку и НЗ.

НЗ – неприкосновенный запас питания на тот случай, если днем в роты невозможно будет доставить обед. По инструкции НЗ можно использовать бойцу только в самом крайнем случае, в безвыходных ситуациях, когда надежды на доставку пищи нет. В НЗ входят сухари, банка рыбных консервов, сахар и махорка.

Однако красноармеец, памятуя, что в бою, не ровен час, могут и убить, а тогда харч просто-напросто не за понюшку табака, не по-хозяйски пропадет, плюет на все инструкции и наставления начальства, принимает "героическое" решение и ранним утром сам себе устраивает "банкет״: водку закусывает консервами, кашу съедает с пайкой хлеба, чай пьет с сухарями и двойным сахаром. Позавтракав, сворачивает большую "козью ножку" из армейской газеты, оставленной вчера политруком роты, насыпает до краев махоркой, закуривает и сидит (или лежит) себе, как кум королю, ожидая появления зеленой ракеты. "Вот таперыча порядок. Совсем другое дело. Таперыча можно куды хошь идтить: хыть вперед, хыть назад. Куды прикажут – хыть в бок".

Однако для многих, очень многих защитников Родины этот "банкет" оказывается последним в их жизни.

Рассветает. Ротам дана команда приготовиться. Заработала наша артиллерия, но как-то быстро прекратила огонь. Роты двинулись вперед. Поднялась страшная ружейно-пулеметная пальба. Открыла огонь вражеская артиллерия. Многочисленные перелеты снарядов разрываются вокруг "Ромашки", однако связь пока цела. Мимо "Ромашки" пошли раненые. Идут, медленно спотыкаясь в глубоком снегу. Санинструкторы тащат на узких лодочках и санках на лыжных полозьях тяжелораненых.

От раненых узнаем, что роты до железки так и не дошли и залегли под сильным пулеметным огнем. Значит, артиллерия не подавила пулеметные огневые точки немцев, а, следовательно, не выполнила свою непосредственную боевую задачу. Выделенный лимит снарядов, как говорят, ушел за "молоком”. Что ж теперь делать пехоте?

Слышу, как комбат просит у комполка еще "огоньку" по трещащим пулеметам немцев. Однако артиллерия молчит. Видимо, даже самому "Седьмому" там наверху отказали в поддержке артогнем. Время идет, а команд никаких нет – связь молчит.

А в это время красноармейцы пехотных рот "Ромашки” лежат на снегу, на сильном морозе под сильным пулеметным огнем на открытой местности. Бойцы лежат, не поднимая головы и зада, и ждут помощи от "Бога войны”. Но время идет, бойцы замерзают, несут потери, а артиллерийской поддержки всё нет и нет.

В отличие от нас, связистов, бойцы еще не знают, что "Седьмой» получил не только отказ, но и крепкий нагоняй за то, что не использовал артиллерийскую завесу для взятия железнодорожного полотна. Поздно поднял пехоту в атаку. Вечная борьба за правду между двумя родами войск: пехотой и артиллерией – кто виноват в срыве атаки и невыполнении боевой задачи. Пехотные командиры обвиняют артиллерийских в том, что они не сумели подавить все огневые точки противника, а артиллерийские обвиняют пехотных в том, что поздно покинули свои окопы, медленно наступали и оторвались от огневого вала артиллерийского сопровождения. Идет большая словесная перепалка на эту тему. Но пехота этого не знает и не слышит. Она лежит на морозе на снегу и с нетерпением ждет помощи. Она надеется и ждет. А пушкари в это время чистят банниками загрязнившиеся стволы отстрелявших орудий, и пока отцы-командиры выясняют отношения – кто прав и кто виноват – спокойненько с чувством выполненного долга идут обедать на батарейную кухню.