Уже под самое утро, когда за плотно занавешенными окнами ресторана потихоньку разгорался солнечный диск, а многие участники оргии или валялись под столами, или, сопровождаемые своими телохранителями, отправились по домам спать, Лабух пожелал отыметь еще одну девицу. Стройную крашеную блондинку лет восемнадцати, которая в этот вечер пользовалась особой популярностью и уже прошла через липкие объятия никак не меньше пятерых мужчин.

Ее, догола раздетую и полупьяную, подвели к имениннику, который, тоже полностью раздетый, сидел на высоком кресле за разоренным столом и жадно хватал еду руками с тарелок: он вдруг почувствовал, что проголодался после нескольких половых актов. Его громадный клинок, не опадая, так и торчал меж его худосочных ног и напоминал большую уродливую поганку. Девица, увидев это, расхохоталась – уж очень неприглядно выглядел голый, чавкающий Лабух с торчащей, набухшей синевой головкой плоти.

– Чего ржешь, сука?! – прошипел Лабух.

Он очень не любил, когда над ним кто-нибудь смеялся. Особенно не позволялось это тем, кто полностью находился в его власти.

– Ну-ка, ребята, привяжите ее к столу.

Два бугая из его охраны подтащили враз переставшую смеяться проститутку к столу, за которым сидел Лабух, смели с него на пол посуду и салфетками притянули ее руки и ноги к ножкам стола. Лабух потянулся своими жирными от еды пальцами к влагалищу проститутки, сложил их в кулак и с силой пропихнул его внутрь. Проститутка застонала, скорее не от боли, а от страха: она, кажется, поняла, с кем ей пришлось иметь дело.

Ей приходилось на своем недолгом веку путаны встречаться с проявлениями мужского садизма. Но обычно это не шло дальше нескольких пощечин и укусов в грудь и губы. Жундрикову же этого теперь было недостаточно.

– Семен, трахни ее! – приказал Лабух своему охраннику.

Тот послушно снял брюки и, нависнув над столом, где лежала проститутка, несколько минут активно дрыгал бедрами, вонзаясь в женскую плоть. Наконец он кончил и, откинувшись, вопросительно посмотрел на хозяина.

– Теперь ты, Кислый! – мрачно улыбаясь, приказал распалившийся от увиденного именинник. – Разогрей-ка ее получше! – И над проституткой стал измываться второй его охранник.

Спустя десять минут, когда измочаленная женщина приняла в себя еще одну порцию спермы, Лабух залез на стол, подобрался к девице и, не дожидаясь, пока она придет в себя, грубо воткнулся в нее. Но внутри проститутки было слишком просторно и мокро, что Лабуху не понравилось.

– Отвяжите эту шлюху и тащите на кресло, – сказал он, слезая со стола.

Охранники быстро исполнили приказ. Проститутку уложили лицом вниз на спинку мягкого кожаного кресла. Лабух приблизился к ней и, довольно сопя, начал втыкать свою огромную плоть в ее задний проход. Спустя несколько минут он шумно кончил. Девица, кажется, уже была без сознания. Вид ее безвольно висящего на кресле тела наконец-то удовлетворил похоть садиста. Его плоть стала опадать; напоследок он помочился на тело изнасилованной и только после этого дал знак охране, что праздник закончен и можно отправляться домой.

На улице было уже совсем светло, когда Лабух, опираясь на плечи двух своих телохранителей, вышел из ресторана и, почти засыпая на ходу, направился к своему «Мерседесу». Один из охранников открыл переднюю дверцу машины и уселся за руль. Второй, неловко согнувшись, пытался усадить на заднее сиденье своего босса. Жундриков спьяну никак не мог поднять ногу и войти в салон. Надо было кому-то залезть в машину и принять пьяного Лабуха.

– Семен, помоги! – попросил охранник своего напарника, сидевшего за рулем.