– Сейчас!!! – Он кивает головой, достает мобильный телефон, жмет кнопки.

Слышен звук вертолетов, но не видно их. И… Раз, два, три, четыре!!! Почти одновременно раздается четыре взрыва. Где-то на горизонте небо озаряется вспышками, и видно, как много чего-то непонятного с черными дымными шлейфами падает вниз.

Слышны с дороги звуки выстрелов орудий. Танки? Не танки. Слабовато будет.

Смотрю на часы, казалось, прошло полдня, а минуло всего десять минут.

Командую:

– Всем отход! Выходим из боя, по базам! Командирам собраться через четыре часа в пункте «Сестра».

Пункт «А» – это дом у деда. А пункт «Б» – поляна, где проводили совещание. «Сестра» – бункер под домом. Почему «Сестра»? Там мы раненых будем лечить, значит, медицинская сестра милосердия, значит, «Сестра».

Где-то далеко в воздухе почти над нами раздался легкий хлопок. Мы задрали головы – какие-то обломки падали на землю, объятые пламенем.

– Гондоны сработали. Скоро еще несколько свалится. – Иван теперь улыбался.

Мы попрощались со связистами, так и не узнал, как их зовут. Второй раз никому ничего говорить не надо. Это в мирное время орешь как ненормальный, а сейчас все быстро делали свое дело. Мы вышли к машине и быстро уехали. Иван отключил телефон и вытащил батарею.

– А это зачем?

– В некоторых моделях есть такая недекларируемая функция, – пояснил Миненко. – Телефон вроде и выключен, а вот можно спокойно слушать разговоры возле трубки. Можно определить почти точное месторасположение трубки. У каждого телефона имеется свой идентификационный номер. Ты можешь вставлять в него всякий раз новую сим-карту, но все это без толку, можно слушать и так. Плюс можно и навести ракету на тебя с помощью слабого излучения телефона.

Я покачал головой. Теперь понятно, отчего он запретил мне пользоваться телефоном. Я закурил, казалось, что сигарету выкурил за две затяжки, прикурил от окурка новую. Миненко несся по проселочной дороге – не совсем туда, куда нам надо, перехватив мой взгляд, пояснил:

– Немного попетляем. Как заяц «петли» на снегу крутит, а потом встает на свой же след за спиной лисицы, так же и мы. Покрутимся, потом встанем на свой же след.

Я не знал, куда мы едем. Иван поднял палец:

– Слушай!

– Чего? – не понял я.

– Музыка души.

– Чего? – думаю, что он рехнулся.

– Сирены!

И точно, слышно, как воют сирены. Наши – «Скорая», милиция, басовито «крякали» импортные сирены.

– А вот теперь – пора! – Иван вырулил на перпендикулярно подходившую дорогу.

Мы оказались на той дороге, по которой шла колонна, что попала в нашу засаду. Впереди нас было видно, как колонной, вперемежку шли военные американские машины, наши машины «Скорой помощи», милиция. Над дорогой кружили военные вертолеты, как наши МИ-8, так и американские. Впереди ГАИ, ВАИ, МЧС, машины американской военной полиции, они отсекали гражданские машины и направляли в объезд, который проходил через деревню, в которой жил Захаров.

Теперь командирам боевых групп надо было лишь встать на «свой след», и американцы, вкупе с нашими гаишниками, отправят прямо на совещание – «разбор полетов».

Хотя, по большому счету, не я готовил операцию, не знал я всех деталей. Но надо учиться «с колес». Иначе… Иначе крах. Не только меня, но людей, которых собрал Миненко для борьбы.

В деревне много гражданских машин, узкие улочки, никто толком не знает, как проехать. Все пыльные, грязные, присыпанные слегка дорожной пылью, мы среди таких же, как и все.

Уверенно лавируя между машинами, Миненко подъехал к дому Захарова, тот стоял, облокотившись на забор из штакетника, курил, завидев нас, быстро открыл ворота, гараж был готов.