Судя по погонам, капитан таможенной службы не добрым взглядом посмотрел на старика.

– Нашим законом запрещено иметь двойное гражданство. Вам придется выбирать: казахское или немецкое.

– Уважаемый, наш самолет скоро вылетает. Вот вернемся в Германию и все утрясем.

– Не угадали! – ехидно улыбнулся офицер. – Сейчас и здесь оформлять будем. Хочите вовремя улететь, соображайте быстрее.

– А как мы это все успеем за два часа? – от испуга побелел на лицо Виктор.

– Заплатите штраф, распишитесь и счастливого пути?

– За что штраф, начальник? – вспылил Давид. – Мы же ничего не нарушали.

– Хочем, не хочем, а платить придется, – был неумолим сотрудник таможни. – Начнете сопротивляться, я распоряжусь и вас отвезут в областную прокуратуру.

– Сколько? – трезво оценил ситуацию и поэтому был краток Виктор.

– По двести немецких марок с человека.

– У нас четыреста уже не наберется. За надгробный камень на мамину могилу дорого заплатили. Можно рублями доплатить?

– А разве у нас есть выбор? – развел руками и устало вздохнул капитан. – Я потом сам уже в обменнике поменяю. По документам ведь только валютой платить можно.

Спешно расчитавшись, Виктор и Давид подписали какие-то бумаги.

– Паспорта я вам уже не верну, – пояснил капитан. – На таможенном контроле в курсе и поставят вам необходимые печати уже в немецкие.

– А можете нам квитанцию выписать? – попросил было Виктор. – Какое-никакое подтверждение, что мы вышли из казахстанского гражданства.

– Хочете свой рейс пропустить? – усмехнулся капитан. – Без проблем. Придется проехать в прокуратуру.

Давид настоятельно потянул сына за рукав.

– Прекрати. Хат сдалась нам эта бумажка…

А во сне сны еще веселее,

нежели наяву, снятся.

Михаил Салтыков-Щедрин

Мусе было больше трех лет. В этом возрасте дети начинают помнить. Дедушка Зураб на каждый день рождения дарил ему по одной оловянной лошадке. У внука их было уже три: Яблочко, Сахарок и Ириска. Мальчик был уверен, что все любимое надо называть чем-то вкусным.

Дедушка обещал очень скоро подарить внуку очередного скакуна, которого Муса собирался назвать Урюком.

А вот своего отца мальчик не знал. Он даже не догадывался, что у детей должен быть папа. Шел 1944 год. Третий год войны. Его отец Дауд был на фронте.

Стояла суровая зима с трескучими морозами и частыми вьюгами. Вот уже который день мама не разрешала сыну выходить на улицу. В такую погоду даже собаке по кличке Брут разрешалось дневать и ночевать в доме.

Муса как раз играл с Брутом, когда к ним в дом пришли мужчины с красными звездами на лбу. Не добрые. Плохие. Пес это сразу почувствовал. Он рычал и порывался покусать пришельцев. Дедушка Зураб удерживал собаку, а сам злобно, на непонятном языке, возмущался. Мама и сестра Заза громко плакали.

Их семью выгнали на мороз.

– Бац! бац! – раздались в доме выстрелы и в последний раз взвизгнул пес Брут.

Мужчины с красными звездами во лбу выкинули через порог дедушкин потертый бушлат, мамино пальто и детские одежки.

Уже следующую ночь они спали в избушке на колесах. Деревянный домик был полон чужих людей и его постоянно раскачивало. Вначале это пугало Мусу, но он быстро привык. Со временем мальчик стал охотно засыпать под размеренное качание и убаюкивающий стук колес – “тыдыщ-тыдыщ”.

Взрослым этот дом явно не нравился. Мама и другие женщины не переставая плакали. Обычно разговорчивый дедушка Зураб был молчалив и угрюм. За все время он произнес лишь пару фраз. Скорее всего он их даже во всеуслышание прокричал:

– Не бойтесь. Куда нас везут, там тоже есть Аллах! Вы только не забывайте, и расскажите потомкам, что мы великий народ нохчий.