– Что за ерунда? А кредиторы не думали о том, что твой отец может завтра же пойти и продать эту квартиру или переоформить ее?

– Понятия не имею. Так мне рассказывал папа. И то же самое он сказал и Алисе, когда оформляли документы. Она его любила, вот и не стала спорить.

– То есть она отдала ему все деньги от продажи квартиры? И даже расписку не взяла?

– Нет, – покачала головой Лиза. – Поэтому суд и решил, что на квартиру она на имеет никаких прав. И Алису выписали.

– Просто шикарно! – воскликнула я, пребывая в состоянии легкого шока. – Получается, что твой отец оставил бедную девушку бомжом?!

– Вроде бы он отдавал ей потом деньги, – возразила Карецкая.

– Он вернул Алисе все деньги, которые она вложила в квартиру?

– Насчет всех не могу точно сказать. Меня в подробности не посвящали. Но я точно знаю, что папа никогда бы так подло не поступил! – воскликнула девушка взволнованно.

– Ясно, – никак не могла прийти я в себя от только что услышанного. – А после ухода Алисы ты с ней еще виделась?

– Нет. Возможно, папа с ней общался, но мне об этом ничего не известно. А несколько лет назад появилась Илона. Папа даже жениться снова собрался.

– А как ты думаешь, кто настолько ненавидит твоего отца, что мог решиться на убийство? Кроме Алисы, разумеется. Но ее с нами не было.

– Не знаю. До сегодняшнего дня мне вообще такое не могло прийти в голову!

– И все же факт остается фактом: кто-то очень сильно не любит Егора Алексеевича. И этот кто-то находится в кругу близких вам людей.

– Рита, когда я думаю об этом, мне становится страшно. Я не знаю, как мне теперь с ними общаться. Разговариваю, а у самой внутри сомнения копошатся. А еще ведь работать вместе дальше нужно.

– Да уж, представляю твое состояние. Но все тайное рано или поздно становится явным. Уж поверь мне. Помню, в детстве со мной произошел один смешной случай. Но это сейчас, спустя много лет, это кажется смешным. Тогда же мне было вообще не до смеха. Я всегда была махровой отличницей. Отметки, кроме пятерки, для меня были неприемлемы. И вот, во втором классе, в конце учебного года, когда уже закончились все контрольные и оценки были выставлены, я решила, что мне больше нет смысла ходить в школу. Дома я сказала, что у нас уже начались каникулы, а подружке из класса, что заболела. И все бы ничего, но дня через два мама, возвращаясь с работы, столкнулась на улице с нашей учительницей.

– Как Рита себя чувствует? – поинтересовалась она у мамы. – Выздоровела уже?

Мама сначала растерялась, но, к счастью, быстро сориентировалась и ответила:

– Уже лучше, спасибо.

Придя домой, мама спросила:

– Риточка, а когда, говоришь, у вас начались каникулы?

– С понедельника, – ответила я, ничего не подозревая.

– Вот как? А я только что встретилась с твоей классной, и она сказала, что все еще учатся. А ты – на больничном. Интересовалась твоим здоровьем.

Не помню уже, чем закончилась эта страшная история. Наверное, хорошо. До сих пор удивляюсь, откуда во мне, скромной отличнице, взялись тогда способности к такого рода махинациям, и еще больше удивляюсь, куда они подевались. Иногда такой талант, надо заметить, был бы очень кстати.

Лиза улыбнулась.

– Да уж, могу представить твое состояние в тот момент, когда все раскрылось. У меня бы сердце в пятки ушло и дар речи пропал. Всегда была ужасной трусихой.

На столе ожил мой телефон. На экране высветился смутно знакомый турецкий номер. Я взяла трубку:

– Эфендим33.

– Селям, джаным!34 – услышала я приятный мужской голос. – И что? Я так понимаю, что звонка бы я не дождался?

– Мурат! Привет! Рада тебя слышать. Не поверишь, я как раз хотела тебе звонить.