Я обнажил свой гладиус, небрежно положил его на валун, затем встал по одну сторону камня, по другую сторону остались стоять мои полководцы. Военачальники переглядывались, не понимая, что я задумал.

– Тот, кто из вас больше не хочет видеть меня своим вождем, возьмет этот меч себе и станет вождем, – мои глаза вспыхнули озорным блеском. – Для чего ему придется убить меня!

Трудно представить, как проводил советы прежний Спартак, как меозиец справлялся с неповиновением, но для себя я твердо решил, что выберу собственный путь. Я предлагал сразиться со мной на равных в честном бою и оспорить мое право называться вождем. Почувствовал приятный жар, растекшийся по всему телу. Моя жизнь повисла на волоске, но я был готов дорого заплатить за то, чтобы посмотреть в глаза предателю, как, несомненно, стоило называть человека, пустившего слух о моей измене.

Предстояло узнать, кто из этих людей все еще оставался на моей стороне, а кто нет. Зная, какой огонь горит в сердце каждого из гладиаторов, не приходилось сомневаться в храбрости моих военачальников. Тот из них, кто больше не считает меня вождем, подойдет к валуну, возьмет меч в руки и сразится насмерть.

Мои глаза сузились и не видели никого, кроме застывшего будто статуя Ганника, которому, по сути, предназначался мой вызов. Гладиатор взглянул на меч на валуне, перевел взгляд на меня. В его совершенно безжизненных глазах что-то блеснуло. Каждая мышца на моем теле напряглась, в струну вытянулись сухожилия, глазами я измерил расстояние, отделяющее нас, прикинул время, которое понадобится Ганнику, чтобы меч оказался в его руках, и попытался просчитать возможные варианты развития событий. Но вместо того, чтобы сделать шаг вперед, Ганник сказал.

– Начинай совет, меозиец, предатель мертв! – проскрежетал он.

Оживились полководцы, все как один уставились на Ганника.

– Я говорю о Висбальде, командире третьего корпуса и одиннадцатого легиона… – с пренебрежением в голосе сказал гладиатор.

– Ты обвиняешь покойника, подумай, прежде чем скажешь что-то еще, – твердо сказал я.

– Ты хотел знать, кто ослушался приказа? Я назвал имя! – уверенный в своих словах, но уже раздраженный, продолжил Ганник. – Висбальд бил первым! Он должен был пошатнуть римский строй, после отступить, чтобы ударили Икрий и Каст! Мы намеревались измотать врага непрерывными атаками. Каст увидел, что Висбальд не отступает, начал бить дезертиров… – Ганник не договорил и отчаянно махнул рукой.

Я перевел взгляд на Икрия, бывшего в подчинении Каста. Если кто-то и видел то, о чем говорил Ганник, то это грек.

– Висбальд должен был отступить, а я ударить по флангам, чтобы поддержать кавалерию до того, как в тыл римлянам зайдет корпус Ганника! – пожал плечами Тарк.

– Задача моего седьмого легиона заключалась в том, чтобы задержать легионы Красса у стены! – заверил Ганник. – После провала наступления мне на помощь выдвинулись Икрий и Тарк. Но именно Висбальд разворошил улей, зная, что Рим – это красная тряпка, да кому я говорю, меозийский вождь! Мы вышли на поле боя умирать, но не проигрывать, Висбальд же превратил сражение в рубку и обрек нас на поражение! Впрочем… – кельт запыхался, поэтому ненадолго прервался. – Впрочем, о покойнике говорят хорошее либо не говорят никак!

Ганник замолчал. Я переваривал сказанное полководцем. Гладиатор открыл для меня картину минувших событий с нового ракурса. Однако сказанное не отменяло того, что полководцы ослушались моего приказа.

– Почему вы не отступили, когда я отдал приказ? – спросил я.

– Коли я виноват в чем-то, то готов понести наказание, – это были слова Икрия, давнего сторонника Спартака, командира пятого легиона из первого корпуса Каста, на поле боя лишившего поддержки третий легион. Икрий вместе с Тарком присоединился к восстанию у Везувия и достойно показал себя в бою с отрядом римской милиции Глабра