Внутри шлема раздался голос Ирка, слышимость была отличной:

– «Орки», внимание, равнение на меня! Сегодня у нас две задачи: сначала найти склад фирмы «Иерихон» (отмечаем зоны для погрузчиков, вывозим медикаменты и сварочное оборудование), потом устроить романтическую прогулку нашему новенькому, в Падшем, – участники команды затряслись в порывах наигранного смеха. – Никому не отставать. А ты, новенький, если что – кричи. Кстати, какой твой номер, не забыл?

Ян старался пропускать шуточки в свой адрес мимо ушей. Ему сразу не понравился взгляд этого нахального ублюдка, он обозначал вызов. Но какой бы угрожающей ни казалась щетинистая внешность командира, Ян неведомым образом чувствовал в нём трусоватость. Когда неразбериха в голове улеглась и чувства мало-помалу пришли в норму, подколы Ирка стали его задевать. Ещё немного, и он не станет терпеть подобного.

– Номер 3!

– Отлично, выдвигаемся!

«Орки» плыли уже полтора часа. Ян плелся в хвосте, наблюдая за причудливыми вихрями из пузырьков, которые выбрасывали турбины его товарищей. Он не мог видеть их лица, в прозрачных шлемах, виднелись лишь затылки, подсвеченные оранжевым. Сейчас эфир был общим, и были слышны отстраненные беседы разведчиков:

– У Орика недавно гостил.

– Ну как он, всё так же в Дальнем?

– Ага. Колония эта, тюрьма ли, всем опостылела там уже.

– А что с ней?

– Не слышал? Народ шумит. Мол, еды и так мало, дык приходится делиться с зеками. Вот-вот бунт поднимут.

– Поднимут они! Ирута им члены повырывает, или самих в колонию отправит, будут знать.

– Эй, Рамзи, а ты сам-то не собираешься братишке помочь в бунте? – съехидничал молчавший до этого разведчик.

– Плевать. Меня «Пионер» кормит и задницу подтирает, не на что жаловаться, так оно всё.

– А я бы побунтовал. А, Ирк, слышал? Скажи там наверху, если сама Ирута мне койку не согреет, я покажу ей свой здоровенный бунт.

Сальный мужской смех заполнил эфир радиосвязи. Яну стало тепло от этих грубых голосов.

Как и сообщалось во время инструктажа, примерно через час от дыхания «коктейлем» начались головокружение и тошнота. Ян замедлился, дав команду костюму: раскинул руки и ноги в стороны. Турбины, встроенные в ранец-акваланг, уменьшили напор реактивных струй. Он попытался отдышаться, но в легких была лишь эта вязкая гадость. На мгновение Ян поддался панике, ощущая нехватку воздуха, он вертелся по сторонам пытаясь найти помощь, но все члены отряда уже оторвались от него. Едва не закричав в эфир, он сумел взять себя в руки, сделал тяжелый вдох и запрокинув голову. Над ним повисла вуаль тьмы, словно огромный заброшенный колодец, из которого вот-вот вылезет монстр. Его уже давно порывало взглянуть наверх. Придя в себя, Номер 3 двинулся дальше. Направив руки вдоль тела и согнув ноги в коленях, он подобно мечу рассек высокий куст нежных водорослей. Две турбины из четырех автоматически меняли направление струй, не давая телу сильно отклоняться от вертикали.

Оглядываясь вокруг, Ян наблюдал диковинные водоросли и живность, которые смогли приспособиться к колоссальному давлению. Яркий свет налобного фонаря, такой чужой в этом месте, словно обжигал подводных существ, заставляя уноситься прочь. К тусклым путевым огням они, похоже, привыкли. Ян задумался над тем, что прежде люди могли опускаться в такие места лишь в батискафе. И вот, он парит в лёгком и удобном костюме, на глубине восьми километров, над морским дном, которое не так давно было, возможно, стоянкой для автомобилей рядом с его родным домом. Из-за таких мыслей его душила клаустрофобия – ему было тесно в чуждом мире будущего. Иногда среди камней и водорослей Ян замечал останки человеческой цивилизации. Яркие прожекторы были установлены через каждые пятьсот метров, и в их свете угадывались руины построек, памятник, автомобили и даже мониторы компьютеров. Одна находка заставила Яна испытать приступ отчаяния. Обросший коростой из кучки грязи торчал дорожный знак, на нём была едва различимая надпись: «улица Старый Лагерь». Эта улица была расположена в пригороде Просвета. Зловещее предзнаменование того, что этот жуткий сон так и не закончится, обернувшись, теперь уже, неотвратимой правдой.