Как ни странно, узнав правду, замдекана неожиданно сменила гнев на милость.

− Это другое дело, − понимающе произнесла она. – Правильно, надо самому на ноги становиться, а не сидеть на шее у матери. А то, понимаешь, устроились некоторые тут на халяву, да еще плачутся: стипендия маленькая, денег не хватает… А на самих пахать можно!

− Да, это не дело… − осторожно согласился Шаховцев.

− Вот и я о том говорю. Мужик должен самостоятельным быть, а не маменькиным сынком… Эх, была бы моя воля – отчислила бы отсюда половину. Ничего из себя не представляют, а гонору, словно каждый – Достоевский, или Чехов, на худой конец… А вот у тебя и в самом деле способности есть. Твой «Дом на углу» я как взялась читать, так оторваться не могла. Даже всплакнула, когда в конце парень девушку обманывает и бросает…

Иван оторопело смотрел на замдекана. Как и все, он был уверен, что ее не интересует ничего, кроме студенческой успеваемости и посещаемости лекций. А тут – на тебе…

− Чего? Думал, небось, что Светлане Викторовне вы все по барабану, лишь бы занятия не прогуливали? – губы Железной Светы тронула какая-то совсем добродушная, почти дружеская улыбка. − Ошибаешься. Я на кафедре творчества постоянно ваши папки просматриваю и в курсе, кто чего стоит. Если бы ты и вправду был как все эти графоманы, я бы с тобой сейчас не миндальничала.

«Кажись, пронесло…» − с облегчением подумал Шаховцев.

− А что касается твоих пропусков, то давай решим по-честному, − замдекана испытующе посмотрела на него. – К тебе, в принципе, со стороны преподавателей особых претензий нет. Разве что по зарубежной литературе да по истории… Ну тут я договорюсь. А ты, уж будь так добр, напиши заявление о переводе.

− В смысле это куда?

− На заочное отделение. Как раз за второй курс сессию сдашь и с третьего переведешься…

Шах тут же написал заявление и был отпущен с миром. Вот только ближе к сессии ему неожиданно пришла депеша из военкомата: очевидно, между районным комиссариатом и институтом имелась договоренность, и начальство Лита мгновенно сообщало военным о каждом студенте, лишившемся права на отсрочку…

Повестку прислали не по почте, а принесли прямо в общежитие немолодой прапорщик на пару с участковым. Вручили под роспись, заодно предупредив, какие неприятности ждут Шаховцева, если тот в означенный день не явится куда положено.

Пришлось собираться и идти отдавать ратный долг. А куда было деваться?

7

«Да-а, а кто знает, как всё сложилось, если бы я остался на дневном? – Шаховцев отхлебнул остывающий пресный чай и усмехнулся. – Так бы и прозябал в нищете на степуху (а не «стИпуху»? Ведь «стИпендия»). А «срочка»^>5 ведь по правде во многом на пользу пошла. Тем более, что было там кому меня опекать…»

…Едва прибыв со сборного пункта в часть, Иван сразу же ощутил, что попал сюда неслучайно. Впервые подобная мысль зародилась у него после разговора в каптерке с Пригариным. Потом − за несколько дней до присяги, когда неожиданно заметил, как их «карантинный» взводный что-то говорит зашедшему в расположение незнакомому, кавказистого вида прапорщику. Судя по тому, как они оба смотрели на Шаха, разговор шел о нем.

В другой раз они встретились в роте, куда его и еще десяток молодых бойцов распределили после КМБ. Пополнение встречал тот самый чернявый прапорщик по фамилии Костоев. Выстроив новоприбывших, он неспешно произвел перекличку. Когда очередь дошла до Шаховцева, старшина задержал на нем взгляд чуть дольше, чем на остальных…

Впрочем, кроме этого момента Иван бы не сказал, что удостаивался какого-то особого внимания Костоева. Прапорщика одинаково заботили все солдаты, поскольку он по сути и командовал ротой. Из троих взводных в наличие был только один: остальные, едва прибыв в часть после училища, сразу же накатали рапорта об увольнении и на службе не появлялись. Ротный же с заместителем сторожили какой-то круглосуточный магазин и ходили вечно квелые.